Слепой охотник
Шрифт:
– А как зовут твоего брата?
– почти легкомысленно спросила Ирина.
– Леонид, а что?
– Да нет, ничего. Просто интересно (парнишка помрачнел - и Женя его понял: кому интересно, а кому - трагедия). А что с ним случилось? Почему он в кресле? Мне кажется, он нас не слышит? Да?
– Не кажется, - вздохнул парнишка, обманутый участливыми (впрочем, искренними) нотками в голосе девушки.
– Никто не знает, что с ним. Просто однажды мы нашли его в таком состоянии. Врачи не знают тоже, - грустно добавил он.
– А ты учишься? Или работаешь?
– Зачем
– удивился парнишка.
– Ну, учусь. Просто сегодня некому было гулять с братом. Вот мы и вышли... А так обычно... Учителя знают, - добавил он - кажется, на всякий случай.
– Я всегда отпрашиваюсь, если родители посидеть с ним не могут.
– Слушай, а зачем тебе эта палка?
– наивно спросила она, показывая глазами на ломик.
– Утро было... такое, - вздохнул младший, - нехорошее. А мы привыкли каждый раз в одно и то же время гулять, вот и пришлось... Ну, на всякий случай...
От этого "привыкли", которое младший произнёс, имея в виду и старшего брата, Женя не выдержал и сам спросил, делая первые наброски замкнутого лица человека, сидящего в инвалидной коляске:
– Слушай, пацан, а тебе кто больше нравится - сокол или чайка?
Какие глаза стали у парнишки!
Женя уже знал ответ - и ему сейчас было просто интересно, совпадёт ли он с его представлением. Ирина сначала посмотрела на него с недоумением, а потом, забыв приветливо улыбаться, уставилась на парнишку так, словно от его ответа её жизнь зависела. Женя сообразил: она так зациклилась на хранителе-глухаре, что забыла о том, кем может быть стороживший его младший брат.
– Ну, чайка, - неуверенно сказал парнишка.
– И что?
– Да ничего, - легко сказал Женя, который уже прислонился к стволу для удобства.
– Как звать тебя? Меня - Женя.
– Володя. А вы художник настоящий?
– Хочешь - посмотри, как я рисую, - предложил Женя.
Володя вопросительно посмотрел на девушку - та пожала плечами, снова улыбаясь. И тогда он встал со своего ящика и подошёл к Жене. А тот уже вошёл в полутранс, контролируемый, но непрерывный. Лишь на обочине сознания постоянно бились несколько вопросов: они погодки? Впечатление, что между ними десяток лет, а не один год. Или это от печального безразличия старшего брата? И что они все будут делать, когда старший очнётся? Неужели с ним будет то же страшное действо, которое было и с Григорием, когда тот бился о пол, словно в жутком припадке, на деле-то на скорости проходя сплошные тренировки?
Володя, стоявший близко, втянул воздух сквозь зубы, глядя на брата.
Женя услышал его, но больше не отвлекался.
Глаза Леонида шевельнулись и уставились на него.
А потом уже знакомый круг света, в котором они оказались только вдвоём.
"Охотник? Как ты здесь оказался?
– Выходи, - еле двигая онемевшими губами, сказал Женя, и боковым зрением заметил, как из дымных облаков, которые перемещались за кругом, Володя испуганно уставился на него.
– Выходи, Леонид. Григорий здесь. Нам надо успеть вытащить третьего хранителя. А ты всё сидишь в этой дурацкой коляске.
"Григорий? Здесь?"
Дымные облака заволновались, круг стал
А потом инвалидная коляска, будто её резко толкнули в колесо, упала набок. Вывалившийся из неё под отчаянный крик Володи Леонид забился в подобии припадка, уже знакомого Жене и Ирине. Отбросив папку с листами, Женя прыгнул к Володе, который немедленно рванул на выручку, как он считал, к брату, и прижал парнишку к себе, не давая подходить к Леониду.
– Нельзя, нельзя, Володя! Он сейчас сам встанет!
– Ты с ума сошёл?! Как он встанет?!
– сорванным голосом кричал парнишка.
– Он не может вставать, ты что - не понял, что ли?!
– Заткнись!
– рявкнул Женя, не выдержав и отметив, что от подъезда к ним бегут все ребята - Григорий впереди.
– Как он встанет?! Да просто! Как сейчас коляску опрокинул, так и встанет! Не мешай ему только!
Ирина пыталась что-то сказать, но слов не находила. Да и какие слова, если на глазах парнишки происходило то, что принято считать чудом - и чему он, естественно, не верил. Хотя, обычно обездвиженный и не реагирующий на какие-то раздражители, брат сейчас сам, без усилий кого-то со стороны, двигался так, что страшно было на это зрелище смотреть.
Подбежал Григорий, упал на колени, ощерясь в радостной ухмылке, и жёстко прижал плечи Леонида к земле, не давая ему разбить лицо, и так исцарапанное, о корни деревьев. Володя было снова попытался выдраться из рук Жени, но застыл, услышав:
– Лёнька, Лёнька же! Успокаивайся давай!
Наконец Григорий помог Леониду сесть и обернулся к Жене.
– Отпускай братишку. Теперь можно.
Володя кинулся к брату, схватил его за руку, жадно глядя в его лицо и словно боясь: а вдруг пропадёт? И беспомощно спросил:
– Лёнь, а ты... Ты вернулся?
– И оглянулся на кучу народа над ними, сжался - даже метнул взгляд на ломик, валявшийся теперь слишком далеко. По-детски толстогубый рот дрогнул в нерешительном вопросе: - А вы кто, вообще?
– А мы те, - самодовольно сказал Ярослав, - к которым и ты относишься.
После этой высокопарной фразы было решено устроить военный совет.
На скамейку под деревьями усадили усталого, тяжело дышащего Леонида, с которого постряхивали пыль и мелкий мусор; с обеих сторон к нему подсели Змей и Ирина. Пока разговаривали, пока строили планы на дальнейшее, оба "лечили" Леонида, "подкармливая" его своей силой - Ирина руководила Ярославом.
Военный совет начался знакомством новичков с обстановкой в городе и расстановкой сил. Володе сообщили, что он человек, владеющий силой и что его внутренняя сущность - чайка.
Затем Ярослав спросил у него:
– Вчера-позавчера к вам в гости кто-то из старших приезжал?
– Откуда вы знаете? Деда приезжал, - растерянно отозвался Володя.
– Но он...
– Он пропал, да?
– Змей и спрашивал, и одновременно отвечал на собственные вопросы. Кажется, именно эта бесцеремонность заставляла Володю верить в происходящее.
– Он говорил, что ему нужно на срочную и важную встречу?