Слепые и прозревшие. Книга вторая
Шрифт:
На четвертый день голос вернулся. Галя впервые ощутила его непривычную силу и новый, невесть откуда взявшийся тембр.
И все обрадовались:
– А вы уже поправились!
– У вас голос стал хороший!
А тихая Олечка в очках сказала с первой парты:
– А я за вас все дни молилась.
И никто не засмеялся и даже не удивился.
– Вот
В этот день она прикрикнула на бешеный пятый «Б», и они удивленно присмирели.
В этот день она осторожно, чтобы не помять, взяла за шиворот мерзкого, наглого второгодника из пятого «А», развлекавшего класс рвотными звуками, и повела к дверям, приговаривая:
– Сейчас, солнышко, к врачу сходим. Он тебе большо-ой укол сделает – угадай, куда! – и все пройдет.
Класс веселился, Витька-второгодник, послушно семеня ногами, продолжал имитировать нестерпимую тошноту. Но, когда Галя вывела его в коридор, заволновался:
– А куда вы меня, а?
– В медкабинет, – сердечно ответила Галя, – уж очень ты мне мешаешь. Пусть приходят родители и везут тебя в больницу.
Витька рванулся:
– Не надо!..
– Не дергайся, воротник оторвется, – ласково успокаивала Галя.
– Не надо! Не надо! – он схватил ее за руки и жалобно заглянул в лицо. – Не надо звонить – меня отец убьет!
Лицо его задрожало, и глаза, к Галиному смущению, набухли слезами.
– Он меня, знаете, как бьет? Что под руками, тем и бьет: сковородками, стульями… Молотком однажды стукнул, только по голове не попал – я увернулся… Не звоните!.. Я не буду!..
– Ладно, – тихо сказала Галя. – Иди умойся и приходи на урок.
Класс тем временем веселился, скакал и пел хором: «Сим-сим, откройся, сим-сим, отдайся!..» Галя вошла, и все радостно закричали:
– А где Витька? Ему укол делают?
– Делают, – кивнула Галя. – Продолжаем урок.
Когда вошел Витька, болельщики поинтересовались:
– Как укольчик?
Витька
– Вот видишь, укол сделали – и все прошло.
На уроках Гале думать обо всем этом было некогда. Но по дороге домой она вдруг ощутила внутри себя радостно поющую струну. Эта веселая песенка будоражила ее так, что хотелось смеяться и прыгать на одной ножке до самого дома.
С этой песенкой внутри зашла она к Люсе за Сашей. Люся теперь забирала из школы обоих первоклассников, Тимошку и Сашу, и вела к себе домой до Галиного прихода. А дома, конечно, кормила.
Гале было очень неудобно. Русаковы жили впроголодь. Галя с получки покупала куриные окорочка, мороженую рыбу, сгущенное молоко и совала Люсе, краснея и сочиняя бездарную сказку о горах мяса и штабелях рыбы, которые не помещаются у них в холодильнике. Люся с улыбкой слушала этот бред и жалостливо успокаивала:
– Ну ничего, ничего, спасибо, роднуля!
Они давно уже породнились. Люся крестила Сашу, Галя крестила Алешку.
Коля к их дружбе долгое время относился очень сдержанно. Не любил он непонятных явлений. А многодетная семья, рожающая в период экономического кризиса четвертого, пятого, а потом и шестого ребенка, – это необъяснимо.
Но потом, когда Коля стал на некоторое время начальником, у него появилась мечта купить машину. Что-нибудь дешевенькое, старенькое. Он стал консультироваться по этому поводу с Люсиным мужем, Валерой, заводил его домой, усаживал на кухне, и за стаканчиком хорошего пивка они засиживались до глубокой ночи. И вроде наконец друг друга поняли и оценили.
Валера, как оказалось, окончил тот же институт, что и Коля, только двумя годами раньше и вечернее отделение. Работал сначала по специальности, но, когда после Павла родилась Анюта, ушел в таксисты. Надо было кормить детей, которые все рождались и рождались.
Конец ознакомительного фрагмента.