Слева молот, справа серп
Шрифт:
– Нашел кого вспомнить. Откуда у него время, чтобы спиться, если он на антибиотиках постоянно сидит?
Беседу прервало появление Виктора Матвеевича. Шеф пребывал в благом расположении духа и, что удивительно, был чуточку навеселе.
– Ну, чем заняты главные шалопаи редакции?
– Пишу статью про экскаваторщика Алексея Милютина, Виктор Матвеевич.
– Это хорошо, Андрюша. А чем отличился Алексей Милютин?
– Три раза его ковш натыкался на снаряды.
– Это очень хорошо. Не то, что ковш натыкался, а что Леша Милютин жив и здоров – хорошо. Обязательно добавь, что снаряды были
– Как женщина.
– А как певица?
– Я немного другую музыку слушаю, Виктор Матвеич.
– Западную, да? Бонни-эмы и Аббы?
– Хуже. Вы таких названий и не слышали.
– Например?
– Блэк Саббат, Джудас Прист.
– Сионисты?
– Нет, рокеры.
– А почему «джудас»?
– У католиков так исповедальное окошко зовется.
– Вот не мешало бы тебя головой твоей дурьей в это окошко пихнуть. Андрюш, а тебе Ротару нравится?
– Очень. И Ротару, и Анне Вески.
– Рома, бери пример со своего друга. Кстати, а я ведь к вам не просто так. Порадовать вас решил. Андрюша завтра поедет брать интервью у Софии Ротару. А вечером пойдет с женой на концерт.
– Понятно. А мне до сих пор даже в кукольный театр билетов не предложили ни разу, – с обидой произнес Хузин.
– Сам сказал, что советскую эстраду не жалуешь. Теперь к заданию. В пятницу заслуженному егерю страны, Герману Адольфовичу Вуцансу, исполняется 60 лет. Возьмешь интервью, фотограф пусть снимков нащелкает побольше.
– Не повезло егерю с именем-отчеством. Германом звали Геринга. Про Адольфа молчу.
– Вот и молчи, Хузин. У меня есть давний товарищ, которого тоже зовут Адольф. Брата моей жены зовут Герман. Вашего друга Колодяжного родители нарекли Йозефом.
– А при чем тут Йозеф?
– А при том, что так звали Геббельса.
– Да, и вправду. Нужно Малютке новую кличку дать. Будет он теперь «комсомолец Геббельс».
Уже выходя из кабинета, главный, обернувшись, спросил:
– Рома, а может, все же сходишь с Зоей на Ротару? Билеты у Татьяны в кабинете можешь забрать. Я ей скажу.
– Да, с Зоей, пожалуй, схожу, – улыбнулся Хузин. – Спасибо.
Андрею никогда не приходилось брать интервью у звезд эстрады. Вопросы он подготовил заранее. На встречу отправился в костюме и при галстуке. Обильно побрызгал одеколоном шею и волосы. Задавая первые вопросы, нервничал и потел, но сумел взять себя в руки. Со встречи ушел с календариком певицы и в возбужденном сознании.
Роману было проще. Заслуженный егерь пригласил Хузина в гости. Он жил в двухэтажном доме в двадцати километрах от Риги. Большой сад, по участку носился красавец сеттер. Хозяин владений оказался человеком хмурым и неприветливым. В ответ на поздравления молча кивнул головой. Беседу вели в большой гостиной, стены которой были увешаны трофеями. Пока Рома задавал вопросы юбиляру, фотограф Андрис наматывал пленку «Зенита».
Утро пятницы для Ромы началось с вызова к главному. Он шел по редакционному коридору под одобрительные возгласы коллег. Заготовленное приветствие
– Хузин, ты что творишь, а?! Что ты творишь, негодяй эдакий?!
– А что, собственно, произошло, Виктор Матвеич?
– Что произошло?! А вот это произошло, – главный разложил на столе свежий номер газеты. – Это что за б твою мать, Роман?
– Это не б твою мать, Виктор Матвеич. Это Нормунд Адольфович Вуцанс. Заслуженный егерь и просто хороший человек.
– Я про фотографию спрашиваю. Про эту похабщину и стыд!
– А мне кажется, что нормальное фото. Хорошо держит полосу, отображает профессию.
Над фотографией хохотала вся редакция. Не оставил равнодушным снимок и большинство читателей. В большом кресле восседал улыбающийся во весь рот герой материала. Правая рука гладила крохотного котенка. В левой он держал небольшой томик стихов. Макушку егеря венчали огромные, ветвистые рога оленя. Снимок был сделан мастерски. Фотограф взял ракурс снизу, присев на корточки. Рога не висели на стене, не парили в воздухе. Они именно «росли» из головы юбиляра. Подпись под фотографией сообщала: «Заслуженный егерь Нормунд Адольфович Вуцанс. Прекрасный человек и отличный семьянин».
– Хорошо полосу держит, да? А ты знаешь, что он уже звонил?
– Откуда мне знать?
– Звонил и обещал тебя пристрелить, если в лесу встретит.
– Я же не Маугли и не ученик лесной школы, чтобы по лесам шастать. Теперь и по грибы ходить не буду. И все же гнев юбиляра мне непонятен.
– Зато он мне хорошо понятен. И твоим почитателям, которые с утра гогочут над этой порнографией.
– Виктор Матвеич, но я ведь не со зла, а совершенно случайно.
– Хватит, хватит врать… Я ведь все узнал. Выпускающим редактором был Абик. Он поставил совсем другое фото. Где Вуцанс в егерской форме и с ружьем. Но тебе захотелось посмешить народ. И ты заставил Абика влепить именно вот эту карикатуру, да еще и с издевательской подписью про отличного семьянина. А заголовок?
– Вы еще скажите, что интервью плохое.
– Я про заголовок говорю, а не про интервью, твою мать, – Матвеич подпалил сигарету и тут же нервно ткнул ею в пепельницу. – «Нормунд Вуцанс. Он понимает язык лосей и бобров». Ты совсем охренел, Рома? Он же егерь, а не животное!
– Виктор Матвеич, это его слова. Он сам сказал, что иногда ему кажется понятным язык лосей, бобров и филинов.
– Но зачем это было выносить в заголовок? Чем тебе не угодил этот лесник?
– По-моему, вы утрируете, Виктор Матвеич. Ну не предложил даже чаю выпить, это ладно. А в остальном все нормально.
– Понятно. Зато, если бы он предложил выпить водки, ты бы эту клоунаду с фото и заголовком не сотворил. Вот Андрюша Марьин. Вот молодец! Взял отличное интервью у Софии Ротару. Она ему календарик с автографом подарила в благодарность. И читать его работу приятно. Начал исправляться парень. А у тебя все через жопу.
– Стараюсь не отставать от курса Родины.
– Знаешь, почему ты сейчас так говоришь, Рома? Потому что времена изменились. Теплее стало, вольготнее. А еще ты пользуешься моей добротой и уважением к твоему таланту. Но и у доброты есть граница. В случае с тобой добро и вправду наказуемо. Рома, скоро я уезжаю в отпуск.