Слева от Африки
Шрифт:
И он встал. И склонился перед ней в полупоклоне.
– Маркиян Вегенин.
– А отчество? – Надя так и сидела с формуляром на коленях и смотрела на него снизу вверх.
Он снова сел рядом.
– Отчество по-русски произносить неудобно. Марчинович. Можно, конечно, Мартинович. Но Марчинович – это точнее. Мой отец был болгарским политэмигрантом, отсюда и фамилия, но мама его, моя бабушка Христя, была полькой. Отсюда его имя – Марчин.
– Маркиян… – сказала Надя. – Не Марчин, конечно, но тоже непривычно.
– Можно – просто Марк. Так меня все, в общем-то, и зовут. Ну что, включить вам компьютер?
Надя отметила, что противоестественный узел в животе немного ослаб.
– А год рождения? –
Библиотекарь хмыкнул. Подошел к компьютеру и нажал кнопку на системном блоке. Компьютер загудел так, что Наде сразу стало ясно – вентилятору системного блока осталось жить всего ничего.
– Я родился в пятьдесят восьмом году, – донеслось из-за фикуса. – В августе. В городе Гродно.
Пол-литровая бутылка мартини вечером была как нельзя кстати. Распитая в полном одиночестве на гостиничном балконе с видом на местный замок, наутро она напоминала о себе легкой головной болью и сухостью во рту.
Собственно, почту можно было и не смотреть. Как выяснилось. Материалы митинга управляющих партнеров на Мальте, на который она не попала из-за неожиданно закончившегося шенгена, Надя уже видела. Она-то думала, что там что-то новое. Значит, неправильно поняла Кристиана Тоффлера, своего друга и собутыльника, с которым она могла общаться круглосуточно – с ним можно было беспрестанно ржать и обсуждать всевозможные глупости. Они и при каждой встрече мгновенно сливались в экстазе, и были неразлейвода. Нино когда-то, еще не зная о Крисе почти ничего, сказала с пониманием: ну да, геи – лучшие друзья!
– Он не гей! – удивилась Надя. – У него третья любимая жена, которая пришла на смену двум предыдущим, тоже любимым. Просто он такой человек.
– Но у тебя есть к нему хоть что-то?
У Нади к Крису не было ничего такого, как и у него к ней. Они действительно вели себя как сбежавшие с уроков одноклассники, товарищи по играм и шалостям. Однажды в гостинице в Барселоне, напившись виски до полной невменяемости, они уснули в одной постели, крепко обнявшись, как на краю пропасти, и с утра, глянув друг на друга, обессиленно сползли по обе стороны широкой двуспальной кровати. Плакали от смеха и передавали друг другу бутылочку «Перье», до обидного маленькую. Крис спустился в бар и принес еще пять бутылок воды, белого калифорнийского и корзинку круассанов. В другой раз в Стамбуле они вдруг передумали лететь по домам после очередного митинга с обилием речей и корпоративных приколов, включая неожиданный тимбилдинг с хождением по раскаленным углям. И махнули вдвоем на Принцевы острова, где упоительно пахло морем, рыбой, конским навозом и бараньими кебабами с пылу с жару. Даже Сашка не ревновал Надю к Кристиану, другой вопрос – не очень понятно, умеет ли он в принципе ревновать при своем вечно сниженном эмоциональном тонусе?
Что сказал ей вчера Марк Вегенин, библиотекарь и сын болгарского политэмигранта? Что же он такое ей сказал, что она чуть не упала с двух ступенек на библиотечном крыльце?
Он сказал ей тихо:
– Пока. Удачи.
И она, запнувшись за несуществующую преграду, стала падать куда-то вниз, но не упала. Он подхватил ее поперек спины, развернул к себе, взял под локти и приподнял. И осторожно переставил со ступенек вниз, на ровную и безопасную поверхность.
– Берегите себя, Надежда Леонидовна, – сказал он и некоторое время внимательно наблюдал, как она, скосив глаза, старается не встретиться с ним взглядом, роется в сумке, выуживает мобильник и зачем-то запихивает его в задний карман брюк. И промахивается. И мобильник, падая на ребро, стремительно уходит к праотцам, следом за раздавленным планшетом. Кто бы мог подумать, что он такой хрупкий, зараза.
Марк вздохнул,
– Ну надо же, плата треснула. – Он огорченно покачал головой и снизу вверх посмотрел на Надю. – Неубиваемая «Нокия» насмерть убилась прямо на наших с вами глазах. Особым везением вы, Надежда, похвастаться не можете.
Надя вздохнула. Сцепление, планшет и телефон за два дня. Как сглазил кто.
– Чинить дороже, – улыбнулся библиотекарь. – Проще новый купить.
– Ну конечно, – немедленно согласилась Надя. – Мне бы голову новую купить заодно…
Он легко поднялся, вытащил сим-карту и, почти не глядя, бросил погибший аппарат в железную урну.
– У меня в столе валяется трубка бесхозная, тоже «Нокия», только старая модель, – сказал он. – Подобрал на остановке, думал – Пашке пригодится, но ему родители поновее подарили. Забирайте, звонить-то надо.
– Спасибо вам, – прошептала Надя. – А вы можете мне ее принести? Я покурю пока…
Руки, заполняющие библиотечный формуляр.
Поднимающие ее над землей.
Раскрывающие грецкий орех.
Достающие маленькую красную сим-карту.
В таких ладонях мог бы целиком поместиться небольшой новорожденный младенец.
В ходе серийных манифестаций своего прогрессирующего дебилизма Надя ни разу не уловила на лице Марка Вегенина, библиотекаря, ни досады, ни нетерпения. Только спокойствие, неторопливое, возможно, несколько флегматичное, и простое человеческое дружелюбие. С дурами вроде нее, наверное, только так и надо, думала Надя, удаляясь от библиотеки по узкой дорожке мимо тихого частного сектора, спящего в дырчатой тени лип и каштанов. Из-под длинного забора, вдоль которого она медленно брела со старой «Нокией» в руке, в диком беспорядке выбивались растрепанные недавним ветром георгины и майораны. Густо жужжали шмели, собаки дворовой наружности сонно грелись на солнышке, и слева, на зеленом пустыре шумно и весело носились мальчишки. Они пытались поднять в небо маленького воздушного змея. Змей был явно магазинный, китайский и вставать на крыло не хотел. Наде показалась, что среди них и внук Пашка, дерзкий похититель сушеного бычка, и она вдруг снова испытала то чувство, когда ее на секунду подняли над землей. В тот момент, когда он поднял ее, сердце упало вниз. А когда она ощутила под ногами твердую поверхность, сердце медленно вернулось на место и, беспокойно ворочаясь, приняло прежнее положение. Такое сложное физиологическое ощущение она испытала впервые и не очень понимала пока, как к нему относиться.
Наутро машина была готова. Сцепление заменили, залили масло и помыли в качестве бонуса. Взяли по-божески, Надя предполагала больший масштаб катастрофы.
После мастерской она заехала в салон мобильной связи, не раздумывая купила «Нокию», точно такой же модели, как та, что была, – она не любила привыкать к новым примочкам и к другому расположению клавиш. Подъехав к библиотеке, принялась переставлять карточку и с удивлением заметила, что руки слегка дрожат.
В тот момент, когда сим-карта успешно активировалась в новом теле, Марк Вегенин вышел на крыльцо и закурил.
Надя закрыла за собой дверь машины. Не глядя, нажала на кнопку брелока и пошла через библиотечный дворик. Он смотрел на нее поверх очков и молчал.
И только когда она подошла почти вплотную к ступенькам, он затушил недокуренную сигарету и сказал:
– Здравствуйте, Надежда.
– Я пришла трубку вернуть. – Она смотрела, как он держит между пальцами правой руки – средним и указательным – затушенный только что бычок.
– Урну сперли, – сказал он, усмехнувшись. – Вот, сначала курю, а потом уношу в корзину для бумаг. Это, конечно, неправильно. Ну а что делать?