Слеза Шамаханской царицы
Шрифт:
А она и не лезла, в общем. Наоборот, старалась даже подыгрывать восхищением. Если очередная банка-заготовка откупоривалась в присутствии свекрови, пробовала продукт и закатывала глаза, демонстрируя страшное удовольствие. В конце концов, жалко, что ли? От нее не убудет. Наверное, каждый человек по-своему обозначает себя в бездеятельном пенсионном пространстве. Кто-то истово внуками занимается, кто-то так же истово – овощными заготовками... В конце концов, подоплека-то этих заготовок тоже почти благородная – чтоб семья
Да и не так уж Лиза сильно перетруждалась на летних грядках. Влад ее в этом смысле берег, часто на дачу один ездил. И от крутого свекровкиного нрава тоже берег. Помнится, первые годы совместной жизни вообще свел их общение к нулю, и она долго не подозревала, что свекровь в принципе против новой невестки настроена. Это уж потом выяснилось, со временем, когда крутым нравом уже ничего и порушить было нельзя... Молодец он все-таки. Права мама – не мужик, а золото.
– Доброе утро... – послышалось за спиной хриплое, с долгим зевком. – Чем это у тебя пахнет?
– Ага! Проснулся наконец! – живо обернулась она от окна. – И как раз к пирогу! Иди умывайся, сейчас обедать будем!
– Мне мучного нельзя, ты же знаешь... У меня от мучного изжога.
Раз – и будто толкнуло в грудь ноткой обидного посыла. Хотя вроде ничего глобально обидного и не сказал... Ну да, и впрямь нельзя, и впрямь изжога... А все равно – толкнуло. Опять оно, его чертово величество, вчерашнее потаенное раздражение! Никуда не делось, долгим сном не отоспалось! Непривычное для слуха и сердца, чужое, бьющее наотмашь. Вон, даже прибежавшая на их голоса из детской Сонечка таращится на отца исподлобья, как испуганный зайчонок.
– Чего ты на меня так смотришь? Я что-то обидное сказал, да? Ну, извини... Извини, Лизонька.
Подошел, виновато и торопливо клюнул поцелуем в щеку, тут же подхватил на руки Сонечку, встряхнул слегка.
– Доброе утро, доченька! Ну, обними папу! Вот так, вот так... Ах ты, моя умница...
– Вчера твоя мама звонила, Влад. Просила на дачу приехать.
– Да? Ну, что ж... Сейчас пообедаю да поеду.
– А мы? И мы с тобой...
– Нет... Нет, Лиза, не стоит. Ты же знаешь, там в доме печь плохая, к утру ужасно остывает, мы Сонечку простудим! Нет, я один поеду.
– Но...
– Я поеду один, Лиза. Я же сказал.
– Но почему?
– Потому.
Сказал как отрезал. Будто грубое «отстань» бросил. Подняла на него глаза, спросила тихо, обиженно, придавая вопросу особый провокационный смысл – не нарочно, конечно, просто на волне обиды так получилось:
– Тебе очень хочется побыть одному, да?
– Да при чем здесь?!
И опять – потаенное раздражение в голосе. Господи, да что происходит, в самом деле? Сколько же можно... терпеть? Так же раздраженно ему ответить, что ли? Хотя нет, не при Сонечке...
– Ну, хорошо... Поезжай один, если хочешь. А когда
– Не знаю. Денька через три, наверное.
– Через три?!
– Ну да... А что такого? Каникулы, длинные выходные... Тем более там работы много. Я давно матери обещал... Надо новые полки в погребе сделать...
– Ладно. Как скажешь. Три так три. Иди, умывайся, обедать будем.
– Пап, а гулять? – тихо, со слезой в голосе прохныкала Сонечка. – Я хочу с горки на санках...
– Так мама тебя прокатит с горки на санках! Правда, мама?
– Конечно, Сонечка... Пообедаем, поспим и пойдем кататься!
И – улыбнулась бодренько, как те, с глянцевой картинки семейного благополучия. Которые – «ты сними, сними меня, фотограф...».
Влад съел свой обед молча и быстро, потом так же молча и по-деловому собрался, махнул от двери ладонью – пока. И ушел. Нет, не ушел, а сбежал. Дверь лязгнула английским замком, будто выставила ее бодренькую улыбку на посмешище. Чего, мол, стоишь, дурища, скалишься радостно, хватит из себя благополучную счастливую женушку строить. Лучше вздохни, да задумайся, да очередной сакраментальный вопрос сама себе задай – что ж это такое, мол, происходит...
А лучше – не задавай никаких вопросов. Просто – живи. Дочку спать уложи, посуду помой, полезными делами займись. Или на диване полежи, книжечку про любовь почитай. Может, чего-нибудь новенькое про эту самую любовь узнаешь. Впереди – долгие каникулы...
И потянулись они чередой – долгие каникулярные дни, одинаково праздные. Завтрак, обед, ужин, Сонечкина горка с санками, нытье беспокойства по поводу поздних возвращений Максима – то он с друзьями в «клубаке завис», то девушку Машу до дома провожает...
Ох, уж эта девушка Маша, одно от нее беспокойство! Нет, сама по себе она замечательная, конечно... Классическая «хорошая девушка», мечта любой потенциальной свекрови. Воспитанная, опрятная, улыбчивая. В глаза смотрит, будто в душу вместе со своей воспитанностью и порядочностью влезть норовит. Очень старается понравиться, порой назойливо, до занудства. И чего старается? Замуж, что ли, хочет? Так пусть пока не мечтает – рано еще... Не созрел Максимка для серьезных шагов, одни «клубаки» на уме...
Ночью разбудил короткий дверной звонок – соскочила, бросилась в прихожую, кто там? Оказалось – Лена вернулась. И чуть не сказанула ей в лоб спросонья – чего, мол, так рано? Собиралась же все каникулы у матери прогостить... Хорошо, вовремя опомнилась. Обняла, расцеловала в холодные щеки, проговорила с искренним укором:
– Ты почему не позвонила, я бы встретила! Ночь на дворе, страшно же одной!
– Да ну, я на такси... Чего меня встречать, невелика персона!
Так. Понятно. Голосок сердитый, сама взвинченная. Что ж, пойдем ночные чаи пить, обиды на мать выслушивать...