Слеза
Шрифт:
— Он, э, врезался в меня сзади. — пробормотала она, чувствуя себя подавленной перед Эндером, как будто Брукс был отцом или Родой, а не ее лучшим другом. Ее одолевал приступ клаустрофобии, когда он стоял над ней вот так.
— Я ее подвез обратно в школу, — сказал Эндер Бруксу. — Но не понимаю причем здесь ты. Если только ты не хотел, чтобы она шла пешком?
Брукса застали врасплох, и он засмеялся.
Тогда Эндер качнулся вперед, его рука выстрелила выше головы Эврики. Он схватил Брукса за шиворот футболки.
— Как долго ты с ней? Как долго?
Эврика втиснулась между ними,
Он не вздрогнул, когда Эндер напал на него.
— Достаточно давно, чтобы знать, что ей не нравятся придурки. — Пробормотал он.
Все трое из них практически были сложены друг над другом. Эврика могла чувствовать их прерывистое дыхание. От Брукса шел запах дождя и всего детства Эврики; Эндер пах океаном, который она никогда не видела. Они двое находились слишком близко к друг другу. Ей нужен воздух.
Она подняла глаза на странного, бледного мальчика. Их глаза встретились. Она слегка покачала головой, спрашивая зачем.
Она услышала, как его пальцы освобождают футболку Брукса. Эндер сделал несколько неловких шагов назад, пока не достиг крыльца. Эврика сделала свой первый вдох, казалось, за последний час.
— Извини, — сказал Эндер. — Я пришел сюда, не драться. Я просто хотел отдать твои вещи и объяснить, как найти меня.
Эврика наблюдала, как он поворачивается и возвращается в серый дождь. Когда дверь его машины захлопнулась, она закрыла глаза и представила себя внутри нее. Она почти могла чувствовать теплую, мягкую кожу под собой, слышать местную легенду — трубу Банка Джонсона по радио. Она представила вид из лобового стекла, по мере того как Эндер проезжал под навесом дубовых деревьев Лафайетта по направлению в сторону дома. Она хотела знать, на что он похож, какого цвета простыни на его кровати, готовит ли его мама ужин. Даже после того, как он поступил с Бруксом, Эврика жаждала вернуться в эту машину.
— Психопат ушел, — пробормотал Брукс.
Она смотрела как задние фары Эндера исчезают в мире за пределами ее улицы.
Брукс массажировал ее плечи.
— Когда мы сможем снова с ним пообщаться?
Эврика оценивала вес переполненного кошелька в руках. Она представила, как Эндер просматривал его, глядел на ее читательский билет, ужасную фотографию на студенческом билете, чеки из заправки, где она купила горы Ментоса, корешки от билетов в кино на позорные девчачьи фильмы, на которые Кэт тащила ее посмотреть в долларовом театре, бесконечные пенни в кармашке для мелочи, несколько баксов, если ей повезло, четыре черно-белые фотографии ее и Дианы, сделанные на уличной ярмарке в Новом Орлеане за год до ее смерти.
— Эврика? — проговорил Брукс.
— Что?
Он моргнул, удивляясь резкости в ее голосе.
— Ты в порядке?
Эврика подошла к краю крыльца и прильнула к белой деревянной балюстраде. Она вдохнула аромат высокого куста розмарина и провела рукой по его веткам, разбрасывая капли дождя, зацепленных на них. Брукс закрыл входную дверь за собой, и подошел к ней. Теперь они оба смотрели на
Дождь остановился. В Лафайетте постепенно наступал вечер. Золотой полумесяц искал свое место в небе.
Соседские дома пролегали вдоль одной дороги — Тенистого круга — который образовывал продолговатую петлю и разветвлялся по пути на несколько коротких тупиков. Все друг друга знали, все здоровались при встрече, но никто не лез в дела друг друга так, как это делали, например, люди, живущие по соседству с Бруксом в Нью-Иберии. Ее дом находился на западной стороне Тенистого круга, примыкающей к узкой полоске реки. Передний двор напротив другого переднего двора через улицу, и сквозь соседское кухонное окно, у которого Эврика могла видеть Миссис Леблан с помадой на губах и тугим цветочным фартуком, которая помешивала что-то на плите.
Миссис Леблан преподавала катехизацию в школе Святого Эдмонда. У нее была дочь, которая старше близнецов на несколько лет, и которая одевалась в шикарные наряды, такие же, как и у нее. Лебланы совсем не были похожи на Эврику или Диану — за исключением, возможно, с их явного обожания друг друга — но, все же после аварии, Эврика заметила, что отношения между соседями, матерью и дочерью, стали ей интересны. Она наблюдала за ними из своего окна в спальне, смотрела, как они уходят в церковь. Их высокие светлые хвосты всегда блистали одинаково.
— Что-то не так? — Брукс подтолкнул ее коленом.
Эврика повернулась, чтобы взглянуть ему в его глаза.
— Почему ты так враждебно к нему отнесся?
— Я? — Брукс расплющил руку на груди. — Ты серьезно? Он, я —
— Ты стоял надо мной как какой-то ревнивый старший брат. Ты мог бы для начала представиться.
— Мы что находимся в разных измерениях? Этот парень схватил меня так, будто хотел прибить меня к стене. Без всякой причины! — Он помотал головой. — Что с тобой? Ты запала на него или что?
— Нет. — Она знала, что краснеет.
— Хорошо, потому что он мог провести вечер в изоляторе.
— Ладно, согласна. — Эврика слегка толкнула его.
Брукс притворился будто споткнулся назад, словно она ударила его сильнее.
— Кстати, о жестоких преступниках. — Затем он подошел к ней, хватая за талию и поднимая. Он перекинул ее через плечо так, как делал это с пятого класса, с того момента, как произошел скачок в росте, который сделал его выше на полфута всех остальных в классе. Он вращал Эврику на крыльце, пока она не крикнула ему остановился.
— Ну же. — Находясь вверх ногами, она колотила его. — Он не такой плохой.
Брукс поставил ее на землю и отступил назад. Его улыбка исчезла.
— Тебе точно нравится этот чокнутый.
— Мне он не нравится. — Она засунула кошелек в карман кофты. Ей до смерти хотелось взглянуть на номер телефона. — Ты прав. Я не знаю, почему он так поступил.
Брукс прислонился спиной к балюстраде, постукивая пяткой одной ноги по пальцам другой. Он убрал мокрые волосы, которые падали на глаза. Его рана горела оранжевыми, желтыми и красными цветами, будто огонь. Они стояли молча, до того, как Эврика услышала приглушенную музыку. Это что, был хриплый голос Майи Кейси, поющей «Я так одинок, что мог бы заплакать» Хэнка Уильямса?