Слёзы льда
Шрифт:
– Как же ты угодил в такую расчудесную компанию?
– Так ведь никто меня не брал... А он меня пригласил. Помните, я же и с вами просился...
– Я туристов не вожу. А случись с тобой что-нибудь, как бы я глядел в глаза шерифу? Ты же несовершеннолетний...
– Я бы расписку дал...
– Толку с нее!.. И шерифу, я думаю, нужен живой сын, а не расписка. Так что, говоришь, Барыга тебя сбросил, как балласт?
– Нет...
– глаза юноши вдруг странно расширились.
– Он там...
– Ты что, демона увидел? Где - "там"?
Мариус
– Что с ним?
– Н-н-не знаю... Не знаю я! Все случилось так очень быстро...
– Ладно. Садись за руль и правь сам, вези самым малым. Справишься?
Мариус кивнул. Казалось, он сейчас заплачет.
– И успокойся. Ты жив и цел и не подохнешь во льдах, брошенный на произвол, а это, в конечном счете, самое главное.
Парень судорожно кивнул и неуверенно надавил педаль контактора. Оскар включил прожектор. Немного не доезжая Свечки, Мариус затормозил и показал влево от курса:
– Вот здесь мы сняли балласт.
– С аборигеном?
– Да... Это был... ваш участок?
– Мой. Блок потом подберем. Где этот гад подлый?
– Впереди. Но туда нельзя ехать.
– Ладно. Где не проедем, там пешочком пройдем, где не пройдем пешком, там ползком... Бери фару и полезли, - заключил Оскар, натягивая парик и перчатки.
Гад подлый был на месте и уже получил свое, даже с избытком. На ровной площадочке острием вверх торчала странно закругленная, закрученная алмазно-прозрачная сосулька, внутри - серебристый буер и рядом с ним Барыга.
Доигрался, сволочь, подумал Оскар.
Вот и меня однажды могут найти в аналогичном виде, подумал он пять минут спустя.
Мариус все порывался что-то объяснить, но Оскар жестом велел ему не открывать рта. Постояв еще некоторое время, Оскар повернулся и без единого словечка пошел к балластине. Вырезана она была самым что ни на есть варварским способом, воровским манером - все поверхности сплошная муть и сетка мелких трещин. Он взял у Мариуса фару, поставил рядом с блоком, посмотрел с другой стороны, обойдя кругом. Внутри смутно различался свернувшийся калачиком человек. Оскар подобрал какую-то забавную ледышку, валявшуюся возле самого блока, и положил на блок сверху.
– Ни черта не разберешь, - пробурчал он.
– Давай, впрягайся. Лебедка сюда не достанет.
...Они затащили блок на платформу, влезли в кабину, сняли теплое. Оскар налил Мариусу спирту, выпил сам и приказал:
– Теперь рассказывай все по порядку.
Парень, хлебнув согревающего, долго дышал, выпучив глаза, наконец начал:
– Он хотел попробовать, нельзя ли на облегченном буере проскочить язык Стеклянной Реки. Как только буер вскочил на него, под ним словно что-то лопнуло, и лед полез вверх... Он выскочил, но лед захватил и его... Все кончилось в несколько минут.
– Понятно. А теперь одевайся и вылезай. Быстрее!
– Господин Пербрайнт, за что?! Клянусь, я не знал, что это ваш участок!.. Если бы знал, ни за что...
– Дурень. Набитый причем. Я сейчас буду менять липучку, а это зрелище для избранных. Минут через десять опять вернешься, и если
...Когда они уже подъезжали к Ирису, Мариус начал кактус странно, выжидающе поглядывать на Оскара.
– В чем дело, ну?
– буркнул Оскар.
– Господин Пербрайнт, можно вас попросить?
– Валяй.
Оскар находился еще под тяжелым впечатлением от гибели Барыги, в этом состоянии его можно было просить о чем угодно, даже сжевать треугольный буерный парус, и мальчишка это почувствовал.
– Не говорите обо всем этом маме... Отец так или иначе все узнает, а мама...
– Договорились. Скажешь ей, что был у меня в мастерской, - ответил Оскар, и Мариусу заметно полегчало.
– Кроме того, мы с твоей матерью обычно ходим разными курсами.
Они помолчали, а потом Мариус спросил:
– Вы помните, как выглядел буер в этом сталагмите?
– К сожжению, да.
– Он похож на язык пламени. Понимаете, форма течет вниз и одновременно - взметается вверх, тут все дело, вся заковыка - в спирали. И в парусе буерном, острым углом вниз направленном... Это был бы чудесный памятник погибшим во льдах...
– Эта скотина - памятник?!
– воскликнул Оскар.
– Да кто ж его у тебя купит?
– Я бы сделал бесплатно...
– Вот и ставь его где угодно, только боже тебя упаси сунуться с ним в Аптаун...
– Но есть и другие места!
– Угу, - пробормотал Оскар.
– Перед казино или еще лучше у ресторана. Наконец-то Барыга утвердится в приличном обществе. А замерзни я, ты б и меня выставил, да, парень?
– Что вы, господин Пербрайнт!!
– Ну так пусть Барыга стоит там, где его Бог покарал, или если хочешь, черти побрали. К тому же его оттуда никаким образом не вытащишь. Так-то, господин скульптор божьей милостью... Каждому свое...
...Что кристалла из этого блока не получится, Оскару стало ясно с первого взгляда. Можно было сделать простую прямоугольную призму, можно было сотворить новодел, назвать его новоделом и продать как новодел, не более того. В любом случае стоило сначала посмотреть аборигену в лицо, а уж потом решать его судьбу. Главное - на блоке нет глубоких трещин.
Все было как всегда. Оскар закрепил блок в фиксаторах, прошелся термокаутером по самым вопиюще-безобразным выступам и принялся осторожно полировать лед там, где можно было надеяться разглядеть лицо.
...Такой женщине было не место в паршивой призме. Хотя, с другой стороны, такая ошеломляющая красота не нуждалась в специальных украшениях, обрамлениях. Медно-золотистые волосы заслоняли часть лица, но и так было понятно, что Оскару достался _ш_е_д_е_в_р_. О фигуре судить было рано, но он не допускал и мысли, что она окажется недостойной лица. Вновь и вновь вглядывался Оскар в облик женщины, погибшей сотни и сотни лет назад, и лишь с большим трудом отвел взгляд. Профессионально он отметил лишь две погрешности композиции: губы - ни добавить, ни отнять - были сведены страдальческой гримасой; и огромные, наверное, тоже дивные до умопомрачения глаза скрывались под веками.