Слёзы Лимба
Шрифт:
— Какая же она мерзкая, — хихикнула Эмми и поморщилась, мельком поглядывая на эту экстравагантную даму. — У нее лицо, как у жабы.
— Неприлично так говорить о людях, — с незаметной улыбкой прошептала Татьяна, но с долей иронии поняла, что девочка права. Эта дама явно не пользовалась симпатией у мужчин. Но только почему она и ее собеседник показались ей столь знакомыми?
— А мой друг говорит, что нужно говорить о людях только правду, даже если она им может не понравиться.
— Твой друг? Он живет с тобой по соседству?
— Нет. Он живет очень далеко, в большом старом доме, где обитают плохие люди.
— Он твой ровесник? — Татьяна подпёрла голову рукой и стала с интересом смотреть на девочку, которая уставилась на пустую чашку большими глазками, словно ожидала увидеть, как та волшебным образом
— Нет. Ему уже тридцать лет. Он приходит ко мне ночью, и мы с ним разговариваем.
— Это друг твоего дяди? Да?
— Нет. Дядя не знает о нем. Мой друг просил не говорить никому, что мы с ним дружим. Он считает, что только так мы сможем с ним по-настоящему дружить… — девочка на миг замолкла и с вопросом посмотрела на удивленную и слегка напуганную ее рассказом женщину. — Только обещайте, что не расскажете никому об этом. Я ему поклялась… И получается, что не сдержала свое слово.
— Он тебя не трогает? Не принуждает делать неправильные вещи? — Татьяна поняла, что рассказ девочки заставил ее заметно забеспокоиться, и нервозность предательски выдавал голос, что, разумеется, заметила Эмми и поняла неправильные мысли женщины, после чего поспешила успокоить молодого детектива.
— Нет. Он приносит мне вкусности, особенно я люблю, когда он достает из кармана конфеты. Знаете, такие мятные круглые леденцы. У них еще твердая обертка с красивым рисунком.
— Нет… Ни разу таких не пробовала.
— Я вам потом дам попробовать. Они очень вкусные! Правда, если съесть много, то может горло заболеть. Один раз у меня так и было.
— Ты можешь описать его внешность? Как он выглядел?
— Хм… Знаете, я ни разу не видела его лица, оно было скрыто под повязкой. Он сказал, что чем-то болен, но не мог сказать, чем именно. Один раз его повязка на руке немного сползла, и я заметила, что его кожа покрыта ранами, словно ее искусали собаки. Но у него очень красивые глаза. Они добрые и ласковые, прямо как у моей мамы. Только цвет другой… Не помню, как называется, — девочка посмотрела куда-то вверх, явно пытаясь вспомнить название оттенка глаз, но все тщетно.
— Думаю, тебе удастся вспомнить цвет по пути домой, — улыбнулась Татьяна и осторожно погладила Эмми по голове, чувствуя, как ладонь, словно по гладкому льду скользит по кудрявым густым волосам ребенка.
— Мы едем к папе? — в глазах девочки почему-то появилась доля страха и любопытства, хотя Татьяна ожидала увидеть что-то вроде радости, но подобных эмоций на лице ребенка не было видно, ту словно что-то беспокоило.
— Помнишь, ты говорила, что твой отец отправился в сказочную страну, чтобы принести тебе оттуда подарок? — Татьяна села на корточки рядом с Эмми и взглянула в ее бездонные большие выразительные глаза.
— Да, — с непониманием ответила девочка. — Неужели мы поедем туда?
— Нет. Нам туда нельзя. Твой отец еще не вернулся, поэтому мы его подождем в другом месте. Договорились? Это ненадолго. Вот увидишь. Скоро ты увидишь своего отца.
— Хорошо, — кивнула головой та и по-детски красиво улыбнулась, выставив на показ свои передние зубки. — Но больше всего я хочу увидеть маму. Я скучаю…
Когда они покинули ресторан, на улице стояла глубокая ночь, хотя на часах было всего лишь восемь часов вечера, но из-за короткого зимнего дня возникала путаница в умах людей, что приводило к тому, что человеку было трудно определить без часов время суток. Дневной свет практически не посещал улицы промерзшего насквозь Лондона, чаще всего небо было скрыто под толстым слоем тяжелых давящих на голову туч, что создавало образ полумрака. Благодаря обильному количеству снега в городе было светлее, но если несколько дней не наблюдалось снегопадов, сугробы становились серыми, а иногда даже грязевыми, и от этого в английской столице вновь делалось чуточку темнее. Сейчас как раз был такой случай. Из-за сильных морозов оставшийся снег заледенел и больше напоминал разбросанные куски айсберга, чем настоящие зимние сугробы, а из-за близости промышленного района весь белый покров покрылся сверху пудрой из копоти. Поэтому никакой красоты в этой зиме Татьяна не видела. Был только холод и грязный лед, больше никаких особенностей.
Эмми заметно устала за этот день, это было видно по ее неожиданно потухшим глазам.
Поэтому Татьяна передумала везти девочку к ее отцу, Эмми не должна знать, почему папа больше не видится с ней, не навещает и даже не беспокоится о ее здоровье. Этот человек должен остаться в той сказочной стране и вернуться так, как это представляла в своем детском воображении темнокожая девочка. Но куда им теперь ехать? У Татьяны не было средств, чтобы снять хотя бы комнату на ночь. Но возвращаться домой было нельзя.
Кристина жила в тридцати минутах езды от ресторана «Разбитые сердце» на юге столицы. Татьяна не знала, каким образом ей удалось запомнить адрес своей коллеги по работе, ведь они практически не общались вне рабочего времени. Кристина сотрудничала с Себастьяном и участвовала во многих его делах, в одном из которых трагически погиб ее муж. Но она была единственной женщиной, которую знала Татьяна настолько хорошо, чтобы доверить ей судьбу Эмми. Возможно, адрес она запомнила из отчетов, которые перебирала тогда, когда начальство отстранило ее от расследований. Кристина проводила много вскрытий, что и повлекло за собой большое количество бумаг на рабочем столе Татьяны. Видимо, среди них было личное дело Кристины, в котором Татьяне и удалось вычитать адрес коллеги. Девушка всегда удивлялась своей памяти. Она была способна запомнить львиную долю информации, но не могла определить, откуда эта информация была взята. Такая же ситуация возникла и в ресторане. Татьяна узнала в той женщине со смешной шляпой кого-то знакомого, но вспомнить, где она могла встретить эту даму, не смогла. Татьяна была лишь в силах сделать предположение, только и всего.
— Во что ты вляпалась? — прошептала себе под нос Татьяна, судорожно сжимая в руках руль автомобиля. — Могла бы просто оставить это расследование и жить спокойно со своим мужем. Нет, тебе надо было все испортить.
Но уже было поздно отступать. Да и поступить иначе она бы не смогла. Не простила себе, если бы отказалась выполнять просьбу своей подруги. Кто, если не она? Только ей присуще сопереживать каждому, но при этом сомневаться в правильности этих действий.
Кристина жила в одном из двухэтажных домов, который располагался на невероятно тесной и узкой улице, где машина могла проехать по дороге с большим трудом, так как так и норовила задеть стену близстоящего здания. Но район был довольно чистым и ухоженным, отчего создавался даже некий уют. Татьяна припарковала автомобиль около фонарного столба, после чего помогла Эмми вылезти из машины. Девочка с неохотой вышла на свежий морозный воздух и поморщила красный от мороза нос, изучая своими уставшими глазами окружающее ее пространство.
— Что это за место? — с удивлением спросила Эмми, поежившись. — Я здесь никогда раньше не была.
— Скоро все узнаешь. Только обещай, что будешь вести себя тихо. Договорились? — со спокойной улыбкой посмотрела на нее Татьяна и, дождавшись от девочки утвердительного кивка головой, направилась в сторону нужной двери.
И только сейчас Татьяна вспомнила, откуда ей был известен адрес Кристины. На ее столе действительно лежала папка с личным делом этой женщины. И из нее тогда выпал конверт, на котором был указан адрес. Конверт был не вскрыт, но то было адресовано именно Кристине. Удивительно, что Татьяна смогла так хорошо запомнить эту информацию, тогда ей казалось, что это может ей пригодиться, ведь Кристина участвовала в их расследовании. Хотя Татьяна так и не узнала, что было в том письме. Возможно, оно было слишком личным и не предназначалось для чужих глаз.