Слезы Турана
Шрифт:
Чуть занимался рассвет.
— Ягмур, Ягмур! — послышался горячий шепот.
— Мастер Айтак, вам нужна помощь?
— Послушай, мальчик! Я хочу, чтобы ты узнал, что такое свобода. Но прежде поклянись, огуз, что выполнишь мой наказ!..
Юноша встал, подпирая потолок, тихо произнес:
— Клянусь кровью и хлебом!
Мастер положил жилистые руки на плечи юноши.
— После палки надзирателя что-то оборвалось у меня в груди… Чувствую, что больше не увижу я своего родного племени, вольного, как ветер… Вот возьми, — старик достал из-за щеки золотой предмет. —
Ягмур поднял голову, ласково и благодарно посмотрел в глаза старика. Вздохнув, мастер подошел к двери, послушал и осторожно просунул в щель тонкую пластинку серебра. Дверь тихонько открылась. Рабы прижались к затененной стене и поползли к ворогам лагеря. У большого, островерхого камня Айтак снял с себя повязку, прикрывающую бедра, и, плотнее прижавшись к земле, пополз к часовому. И когда тот повернулся спиной, Айтак накинул ему на рот грязную повязку и повалил на землю, ребром ступни сдавив ему горло. Ягмур тоже навалился на стражника. Когда обмякшее тело перестало биться, рабы забрали меч и осторожно подошли к калитке. Оглянувшись, Айтак сорвал с шеи мешочек с пузырьком и вылил из склянки какую-то жидкость в замок… Через недолгое время старик и юноша были на свободе.
Ягмур осмотрелся. Из этих ворот он выходил каждый день, но никогда не замечал, что легкий ветер может быть таким ласковым и приятным. Мастер обнял его за плечи и кивком указал вдаль. У хлопкового поля стоял большой дом управляющего. За невысокой, глинобитной изгородью, перебирая копытами, тихонько ржали четыре лошади. Мастер внимательно осмотрел двух крайних, оценивающе погладил их и осторожно вывел на дорогу.
— Делай все так, как я учил: меняй коня, как только у него на шее появится пот. О небо, да будешь ты в пути молодому огузу щитом и мечом! — он подал юноше отобранный меч у стражника и сильно ударил кулаком коня по крупу.
— Ягмур! — неслось вслед удаляющемуся всаднику. — Берегись горбатого воина — стражника султана Санджара. Это он продал меня в плен. Не верь подлой собаке… Эй, горбун-шакал… гадюка!..
На рассвете в лагере тревожно ударил барабан. Стражники бегали по стенам с факелами и попытались было броситься в погоню, но оставшиеся лошади лежали у коновязи с зияющими ранами от копья.
…Старый Айтак умер, ничего не сказав, хотя угли в жаровне, к которой прикладывали его старческие ноги, пылали синим ядовитым пламенем. Враги не услышали от гордого огуза даже стона…
Первые лучи солнца едва коснулись ветвей тутовника, как молодой воин собрался в дорогу. Аджап распрощалась с ним у порога дома, сильно кашляя и отворачиваясь, и вдруг куда-то скрылась, ничего не сказав.
— Да будет светлым твой путь, бек-джигит! Оградит судьба тебя от стрел и болезней, — напутствовал между тем хозяин Ягмура. — И если тебе в Мерве будет тяжело, то поищи в квартале сундучников дом старого хранителя книг… А за Аджап пусть сердце твое будет спокойно: жен-шины знают очень сладкие травы!..
Нет, не этих, а других наставлений
— Аджап! — воскликнул джигит.
Ему не ответили. Красная точка, как искра от костра, металась по зеленому холму, маня вдаль. Кормилица отстала от девушки на почтительное расстояние, не могла догнать ее, но Ягмур сумел догнать Аджап у рощицы. Они долго ехали рядом. Солнечное приволье. Кони двух молодых всадников ровно цокали по извилистой дороге, оставляя за собой легкие всплески пыли.
А потом, когда они расстались, привстав на стременах, Ягмур долго держал над головой подаренный кинжал в серебряных ножнах.
— Аджап! — крикнул джигит. — Я пил воду из твоего родника. Не забывай и ты это!.. Аджап… — Конь пустился галопом с места, и сильный порыв ветра унес последние слова юноши в просторную степь.
Ещё долго на зеленом холме виднелось красное платье из легкого шелка. Аджап смотрела на дорогу. Пятнистый аргамак бил копытом в каменистую твердь возвышенности, требуя повода, но сильные руки Аджап сдерживали разгоряченного жеребца. Девушка пристально всматривалась в залитую солнцем даль, в летучую дымку, в которой скрылся одинокий всадник. По щекам Аджам катились крупные, горячие слезы.
Подъехала кормилица. Увидев слезы, она тяжело вздохнула.
— Милая Аджап! — поправляя повязку на груди, сказала она, — не упусти свое счастье. Судьба посылает тебе настоящего джигита.
РАССКАЗ ДЕРВИША
(Ф. Гургани. «Вис и Рамин»).
Одна из двух лошадей Ягмура пала в дороге. И все же через несколько дней, вместе с попутным караваном, молодой огуз добрался до стен могущественного Мерва. Караван пришел к городу поздней ночью. Кто-то постучал камнем в ворота, но грозный голос стражника предупредил:
— Собака или сын собаки! Ты хочешь, чтоб тебя заели вши в зиндане! Отойди от ворот. Клянусь, ты останешься без головы у стен священного Мерва!
После долгой перебранки, уговоров и подкупов запоздалых путников пропустили в город. Ягмур вскоре нашел себе пристанище. Свернувшись на куске кошмы у неяркого костра, над которым висел кумган погонщиков, Ягмур стал рассматривать караван-сарай. До слуха его донеслась песня: