Слезы Вселенной
Шрифт:
Range Rover медленно направлялся к высокому крыльцу дома Сориных. Лицо мужчины, сидевшего за рулем, показалось Веронике знакомым, и она поспешила следом.
Евгений Аркадьевич спустился с крыльца, чтобы встретить гостя, хотел было сопроводить его в дом, и тут как раз подоспела Вероника. Сорин представил ее мужчине, а тот назвал себя:
– Полковник юстиции Игорь Алексеевич Гончаров.
– А я – Вероника, и у меня к вам вопрос…
– Прости, дорогая, но мы заняты, – сказал Евгений Аркадьевич, намекая на то, что жене не стоит присутствовать при мужском разговоре.
И все же Вероника спросила.
– Простите, Игорь Алексеевич, – обратилась она
– Знаком с ней, и не случайно, – ответил полковник юстиции, – она моя невеста.
– Надо же, как тесен мир! – обрадовалась Сорина, – мы с ней когда-то жили в одном доме, и даже на одной лестничной площадке. Ее мама приятельствовала с моей, она сильно болела, и, чтобы девочка не скучала и не волновалась, я приходила к ней, и мы играли. Только ей было тогда лет десять, а мне больше… Так что особой дружбы между нами не было. Но я ее вспоминаю всегда с теплотой. Как она сейчас?
– Как жили в одном доме?.. – удивился Евгений Аркадьевич. – Ведь ты из Великих Лук. Ты же в общаге шарилась, когда мы с тобой познакомились.
Его жена немного качнула головой, давай понять, что обиделась на слово «шарилась» и на то, что ей напомнили о ее общежитском прошлом, но объяснила вполне спокойно и даже с улыбкой:
– Когда мне было пятнадцать, мама вышла замуж, а ее избранник как раз из этих Лук, работал там в городской администрации, он убедил маму продать здесь квартиру и перебраться к нему, что мы и сделали, о чем потом пожалели. Особенно я. Я же тебе рассказывала.
– Может быть, – кивнул Евгений Аркадьевич.
– Лена сейчас – кандидат технических наук, – наконец ответил на вопрос Гончаров, – и у нее есть вполне готовая докторская с рецензиями и экспертными оценками.
– То есть она технарь, – вздохнула Вероника. – В тридцать с небольшим почти доктор наук – замечательно! Только мне тогда казалось, что у нее способности к филологии. А теперь, наверное, у нее времени не хватает на книги, на стихи, например. Как и у вас, вероятно.
– Ну почему же? Я, например, люблю поэзию, – улыбнулся Гончаров, – некоторые стихи даже наизусть знаю, хотя специально не разучивал – прочитал несколько раз и запомнил. А вот с современной поэзией совершенно незнаком. Последний из поэтов, которого я ценю, это Заболоцкий.
– Кто? – удивился незнакомой фамилии Евгений Аркадьевич.
– Николай Заболоцкий. Мне все у него нравится. Но особенно на душу легло стихотворение про то, как в поле замерзают два старика, отправленные в лагерь во время раскулачивания.
– Я не помню такого стихотворения, если честно, – призналась Вероника, – да я и Заболоцкого не очень хорошо знаю.
Гончаров кивнул и начал декламировать стихотворение – не читать, а просто рассказывать. Сорин при этом вздохнул и посмотрел в сторону, словно его уличили в отсутствии интеллекта.
А полковник юстиции читал стихи:
Где-то в поле возле Магадана, Посреди опасностей и бед, В испареньях мерзлого тумана Шли они за розвальнями вслед. От солдат, от их луженых глоток, От бандитов шайки воровской Здесь спасали только околодок ДаОн закончил и произнес:
– Как-то так.
– А вы с Леночкой приходите к нам в следующую субботу к шести вечера, – предложила Вероника, – мы проводим литературный вечер. Популярные современные поэты будут читать свои стихи.
– С большим удовольствием, – ответил Гончаров.
– Вероника забыла предупредить, что вход платный: на двоих тысяча евро, – напомнил Евгений Аркадьевич, намекая жене, что не хотел бы видеть в своем доме случайных людей, да еще связанных со Следственным комитетом.
– Наскребем эту тысячу как-нибудь, – не смутился полковник юстиции, – я как раз недавно премию получил.
– Прости, дорогая, – произнес Сорин, подхватывая Гончарова под локоть, – но у нас важный разговор, а потом мне надо спешить по неотложным делам.
Они расположились в кабинете на первом этаже в просторной комнате, которую сам Евгений Аркадьевич называл комнатой для деловых встреч. Здесь, помимо рабочего стола хозяина, помещался еще невысокий круглый стол с расставленными вокруг него креслами для дружеских посиделок в перерыве между обсуждением деловых проектов. А вдоль стен располагались стеллажи, где за стеклянными дверцами теснились книги. Гончаров прошел мимо одной из полок и остановился.
– У вас даже есть работы Данцига и Кумпанса по линейному планированию…
– Ничего себе! – искренне удивился Сорин. – Вы знаете, кто это? А у меня большая подборка работ по линейному планированию. Я даже стараюсь развивать идеи Канторовича по этому вопросу. У меня тоже практически готова докторская диссертация, как и у вашей невесты, но только на наиболее актуальную для современной экономической науки тему…
– Давайте перейдем к делу, – не дал ему договорить Гончаров, опускаясь в кресло возле круглого столика. – Нам известно, что вы с убитым Пятиивановым учились в одном классе, потом вместе стали заниматься бизнесом и, по утверждению некоторых, знавших вас в те далекие времена, кинули своего партнера и друга. Но это не моя терминология. А тех, кто делился со мной этой информацией.
– Кто вам сказал такую чушь? – удивился Евгений Аркадьевич. – Мы с ним действительно вложили свои средства в общий бизнес, занимались обменом валюты. Но почти сразу случился обвал рубля… Вы когда-нибудь слышали про «черный вторник», который полностью добил остатки социалистической экономики?..
– Которую потом окончательно похоронила ваучерная приватизация? Слышал, конечно. Но это все не является форс-мажором, на который вы собираетесь сослаться.
– Я не собираюсь ни на что ссылаться, хотя это и в самом деле чистейшей воды форс-мажор. В один день мы с Пятиивановым потеряли все. Да и не только мы: пострадал тогда весь народ, все рядовые труженики… Через какое-то время я вернул Степику все, что был должен, и даже больше, если считать в рублях. Потом подкидывал ему небольшие суммы время от времени. И совсем недавно тоже дал. А потом мне это надоело: я ведь не дойная корова, не золотая антилопа. Так что к убийству своего школьного друга не имею никакого отношения, потому как между нами уже нет не только делового, но и личного общения. Кстати, вы обещали рассказать, как это произошло.