Слипер и Дример
Шрифт:
— А кому ж понравится, когда тебя подбрасывают по десять раз кряду! Но, увы, ничего не
попишешь в прокуратуру, карма у него такая.
— Мда, коли место своё в миру занял да Ы-Цзыном, понимаешь, принялся промышлять, то и
флажок у тебя в руках, и все грузди в кузовах у дальнобойщиков.
— Родился стих! — подала голос из угла, что в потолке, проснувшаяся Тютелька и, коротко
харкнув, плюнула по-японски:
Кругом флажки!
Сижу во флажках!
Ем
Дример щёлкнул в её сторону со стола хлебной крошкой, и та, естественно, попала в Тютельку.
В них же всё всегда удачно попадает. А эта крошка, стало быть, шмыгнула к окну, вывалилась
наружу через форточку и тут же попала в другую Тютельку, которая паслась под окном на
солнечной лужайке.
— И чего он, Жребий-то, на ребро всё падает?
— А надо меньше своих хотений подмешивать в траекторию! — Слипер подбоченился. — А то
вместо Ы-Цзын у нас какая-то хрень с напёрстками получается. Там Книга Ошарашивающих
Неожиданностей, а у нас что? Что, я вас спрашиваю? А у нас воздухоплавательный кармический
компас, да и тот траву жрёт всякую без разбора и пукает потом ночами в Лесу, пугает всех
предсказаниями своими бездоказательными.
— Дык если на ребро он таки падает, то… — Дример ухмыльнулся, задумался и заковырял в
дырочках на своей серой майке.
— О’кей, поймал, поймал! И я больше не буду! — сконфузился Слипер. — Всё тебе по
правилам надо, всё по-честняку, да в военкомат первому с повесткой…
Жребий тем временем пасся вместе с Кусачепони на лесной опушке и помышлять не мог о
вынашиваемых братьями планах относительно его бессовестного кидания. Он, правда, уже давно
к киданиям этим привык. Ну кто ж виноват, что у него, у Жребия, такая неподходящая форма для
этого занятия?
И всё ж его грела гордость, что не всяк в жизни становится компасом, да ещё и кармическим
напрочь. Определять судьбы — это вам не галопом в калошах!
Он бы и рад был то копытами кверху свалиться, то носом в землю упасть, но каждый раз
удивлённо замирал, лёжа на боку и упёршись рёбрами в опавшие листья. И наступал тот самый
Противный Случай, о котором говорили братья перед очередным броском.
— Либо так, либо не ручаюсь! — горячился Слипер обычно.
11
— Если то — иначе всё, олух! В противном случае… — отвечал Дример и метал в небо
Жребия.
Тот, тоскливо заржав, устремлялся к верхушкам деревьев и оттуда планировал, как мог, своими
копытными ногами по ветвям вниз.
Бац!
— Противный Случай! — Жребий виновато косился на стоящих братьев, приминая рёбрами
землю, и без того неплохо лежащую повсюду.
— А он злой? — испуганно мявкнула Терюська.
—
— Ну как кто?! Противный Случай, конечно. Обычно ведь кто Противный, тот и злой! —
авторитетно заявила Терюська, расфуфырив усы. А усы у неё странные-престранные. Закручены
они в разные стороны и взлохмачены так, будто она только что встала с кровати. А кровать
эта будто и вовсе не родная на поверку, и сейчас раннее-раннее утро после отменной вечеринки,
на которой она была и сама не своя, а очень даже усатый по-жёсткому начальник какого-нибудь
транспортного цеха. Ну а кто ещё у нас усы носит такие, как у Терюськи?
— Железная логика! Э-э-э, а вот мы ща поглядим! Что нам злого принесёт Случай тот
Противный?
Ну, дык и стали собираться братья в дорогу к Эникам решать этническую проблему делёжки
питания, пропорцию с тремя известными, но неизвестной четвёртой порцией. С одной стороны,
было ясно, что война разгорелась из-за вареников этих несчастных, а с другой стороны —
питаться всё равно нужно, а то сил не будет на войны. Парадокс на всё лицо! И хотелось бы, чтоб
лицо это было к тому же и сытым.
— Объявляется сложное и непонятное положение! — гаркнул Дример в сторону окна, сложив
руки рупором.
— Объявляется сложное и непонятное положение! — заржала в Лесу Кусачепони и понеслась с
этим уржанием разносить его по Лесным сусекам и просекам.
— Куда пойдём-то? — Слипер вышел из Дома и вдохнул сладкий, с примесью туалетной воды
«Живаньши», воздух Леса. Он напялил свои кислючие оранжевые штаны, красный анорак и
закинул за спину почти всегда пустой жёлтый рюкзак с пометкой «на всякий случай».
— Туда и сюда! — ответил Дример из глубины коридора, роясь по углам в поисках своего
головного защитного убора. — Как всегда.
— Грызлик, сидеть! Присесть! Да ёжкины кошки, ну привали ты задницу, не мельтеши в
зрачках! — Слипер рявкнул на неопределённого роду и племени шавку, которая кружилась вокруг
12
ног, сбивая его с толку. Она лаяла и радостно виляла хвостом, или чем-то-там-величиной-с-
бублик-за-шесть-копеек.
— Разделимся. Я к Эникам. Ты к Беникам. А то, ёктить, сам разумеешь, — Дример