Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя
Шрифт:
– Хорошо, – ответил Флеминг. – Я перезвоню.
Несмотря на интерес к приобретению Merrill Lynch, у Керла, Прайса и Херлихи были основания опасаться инициатив Флеминга. Они знали то, чего не знал больше никто: странное стечение обстоятельств, о чем никогда не писала пресса – и слава Богу, думали они, иначе они стали бы посмешищем Уолл-стрит.
Ровно год назад Кен Льюис уже проходил это с Merrill Lynch, со Стэном О’Нилом. Никто, кроме О’Нила и горстки руководителей Bank of America, не знал, что переговоры
В последнее воскресенье сентября О’Нил прибыл на Манхэттен из своего дома в Вестчестере, чтобы встретиться с Льюисом в его шикарной корпоративной квартире в новом Time Warner Center. Встреча была организована Херлихи, который выступал в качестве посредника. О’Нил появился один, Льюис привез с собой Керла.
В качестве предварительного условия О’Нил указал, что хотел бы 90 долларов за акцию Merrill Lynch, и это была существенная надбавка, потому что акции на тот момент стоили чуть более 70 долларов. Льюис и Керл приступили к делу, передав О’Нилу презентацию того, как будет выглядеть сочетание Bank of America и Merrill с точки зрения цифр и функционала. Когда Льюис описал предложение и был готов начать обсуждение, О’Нил, извинившись, удалился в туалет. В течение двадцати минут Льюис и Керл ждали его возвращения и гадали: или он плохо себя чувствует, или он исчез.
Наконец О’Нил вернулся, словно ничего не произошло. Льюис пожал плечами и продолжил презентацию. Но О’Нил остановил его.
– Слушайте, если мы собираемся заключать сделку, это должна быть разумная добавка, – заявил О’Нил, поднимая цену, которую хотел для компании, до 100 долларов за акцию. – Я кое-что проанализировал, – сказал он, оправдывая высокую цену стоимостью бизнеса управления активами Merrill, розничного бизнеса и предприятий инвестиционно-банковских услуг.
Это застало Льюиса врасплох. Он замолчал, потом решил, что продолжит переговоры, но сказал, что, если О’Нил захочет больше денег, «это потребует больше сокращений».
– Насколько ваши цифры учитывают снижение издержек? – спросил О’Нил.
Презентация Льюиса прогнозировала сокращение на 6 млрд долларов за два года.
Даже для О’Нила, известного собственными сокращениями расходов, это была огромная сумма. Но если он хотел 100 долларов за акцию, сокращение должно было быть еще внушительнее.
– И вы думали, я впишусь в это? – спросил О’Нил.
– Ну, вы были бы частью управленческой команды, но я на самом деле не думал о структуре, – ответил Льюис.
Такой ответ был явно неудовлетворительным. Если они собирались сокращать расходы настолько, насколько велел Льюис, заявил О’Нил, он хотел бы быть президентом фирмы, чтобы хоть кто-то смотрел за сотрудниками Merrill. Теперь рассердился Льюис: «Как я понял, вы говорите, что хотите, чтобы я продал свою управленческую команду, чтобы совершить эту сделку для вашей выгоды?»
На мгновение О’Нил опустил глаза, а потом сказал: «Я ценю потраченное вами время. Я ценю презентацию и мысли, которые вы в нее вложили. Я всегда думал, что если Merrill будет заключать стратегическое объединение, то вы – наиболее убедительный партнер». И добавил:
Больше Льюис его не слышал.
Он не знал, что на следующий день О’Нил признался Альберто Крибриоре, члену совета Merrill, что говорил с Льюисом, и рассказал ему о встрече. По Крибриоре всегда были понятны настроения остальной части совета, и на этот раз он был явно не в восторге от идеи слияния. «Стэн, Кен Льюис – мудак!» – сказал он с сильным итальянским акцентом.
* * *
16-й этаж AIG гудел, словно пчелиный рой, сотни банкиров и юристов носились между кабинетами, выделенными для выполнения юридической экспертизы различных активов AIG, выставленных на продажу.
Перед тем как прибыли высококлассные скандалисты, Дуглас Браунштейн из JP Morgan, едва закончив телефонную конференцию с Даймоном, отвел Боба Вилюмштада в сторону, чтобы сказать ему: «Вы должны думать о большей сумме, чем 20 или 30 млрд долларов, о которых мы говорили, потому что Lehman в эти выходные может обанкротиться». «Рынки будут плохими, – добавил он. – Нам, вероятно, следует думать о 40 млрд».
Вилюмштад был обескуражен – проблема, которая перед ним стояла, в один миг удвоилась.
Через минуту из лифта вышел сэр Деррик Моэн, бывший глава Salomon Brothers. Работавший на KKR, одного из участников торгов по распродаже AIG, Моэн и Вилюмштад хорошо знали друг друга, но не пересекались много лет. Последний раз они виделись в 2004 году, когда Моэн в присутствии Вилюмштада уволил Чарльза Принца. Это был тот самый Моэн, который оскорбил жену Стива Блэка на танцполе более чем десять лет назад, что вылилось в ссору с Даймоном и его последующее вытеснение Сэнди Вейлом.
И теперь, на выходных, когда вся финансовая система висела на волоске, Вилюмштад, Даймон и Блэк взирали на Моэна в надежде на помощь. «Жизнь полна иронии», – подумал Вилюмштад, с радушной улыбкой встречая Моэна.
Несколько минут назад Дэвид Бондерман из Texas Pacific Group[532], один из самых крупных магнатов частного капитала в стране, прибыл со своей командой. Бондерман, который был известен спасениями благодаря успешным проектам, например выводом из кризиса Continental Airlines, тоже становился все более подозрительным в отношении финансовых компаний. В апреле 2008-го он приобрел акции Washington Mutual на 1,35 млрд долларов и наблюдал, как инвестиции вот уже полгода теряют стоимость.[533]
Вилюмштад волновался, что участники торгов были здесь, чтобы высосать все соки из AIG.
Возможно, почувствовав тревогу Вилюмштада, к нему подошел прервавший отпуск на Майорке д-р Пол Ахлейтнер, член правления страхового гиганта Allianz.
– Мы можем поговорить в частном порядке? – спросил он.
– Безусловно, – ответил Вилюмштад.
Ахлейтнер был приглашен для проведения юридической экспертизы Крисом Флауэрсом, который зафрахтовал самолет для Ахлейтнера, чтобы перевезти его через Атлантику.