Слишком идеально
Шрифт:
Впрочем, не один он испытывал тогда ненасытный голод Эйми отдавалась ему радостно, переполняя все его чувства. Иногда они предавались такой бурной страсти, что после долго лежали, бездыханные. А иногда они катались по кровати и играли, почти как дети. Это забавляло Байрона. Он и не подозревал, что возможно такое счастье. Но экстаз вскоре сменяло отчаяние. Когда Эйми засыпала, он держал ее в объятиях и думал, что им недолго осталось быть вместе.
Но еще хуже бывало, когда она просила его открыть свое лицо. Несколько раз он готов
Он стоял во дворе и смотрел на свет, горящий в ее комнате, и вдруг понял, насколько правдива история о ящике Пандоры. Самое последнее, что из него вылетело, было страшнее всего: надежда.
Раньше он никогда об этом не задумывался.
Надежда лишь усиливает страдания. Он не мог принять того, что Эйми никогда его не простит, если узнает правду; а все потому, что надежда продолжала нашептывать «может быть» и «а что, если?..».
За дверью появился ее силуэт, и у него дрогнуло сердце. Она не спит! Как только промелькнула эта мысль, ему еще сильнее захотелось войти к Эйми. Сдаться. Признаться во всем. Он все равно ее потеряет, так почему бы не рискнуть? Вдруг она все поймет и примет его?
А если нет? Вдруг, когда Эйми узнает правду, все то, что было между ними, будет омрачено и при воспоминании о проведенных с ним неделях она будет испытывать лишь злобу и унижение? Он не хотел причинять ей такую боль.
«Встречаться с Байроном Парксом? Ни за какие деньги!»
Дверь отворилась, и Эйми шагнула наружу. На ней были только короткая белая ночнушка и тонкий шелковый халат, тоже белый. Освещенная светом, падавшим из приоткрытой двери, она была похожа на ангела. Байрон почувствовал, что какая-то невидимая сила потянула его к ней. Но он поборол это стремление и укрылся в густой тени.
Она смотрела прямо на него.
– Ты что, собираешься там всю ночь торчать? Почему бы тебе не зайти?
При звуке ее нежного, ласкового голоса Байрону стало еще труднее сопротивляться. Он изо всех сил вцепился в ствол ближайшего дерева.
– А ты выключишь свет?
– Нет.
Это слово пронзило его сердце, как кинжал. Он прислонился к стволу, обхватил его рукой и уткнулся в него лбом.
– Ну, тогда я не войду.
– Прекрасно. – Она упрямо вздернула подбородок. – Тогда я сама к тебе спущусь.
При виде того, как она идет по балкону, Байрона охватила паника. Ее халат и рубашка развевались на ветру. Она подошла к лестнице, спускавшейся во двор.
Голубоватая подсветка бассейна была куда опаснее луны, скрывшейся за башней. Байрон отошел от бассейна и остановился в зарослях, где низкорослые пальмы скрывали пляжный диван, повернутый к заливу. Это было любимое место Эйми. Днем она часто сидела здесь, читала или любовалась видом. Тут она могла загорать в купальнике, подальше от глаз Ланса. Ступеньки вели прямо к этому месту.
Байрон и Эйми подошли к дивану с противоположных
– Хочу тебе кое-что сказать. – Волосы обрамляли ее лицо, на котором были написаны боль и решимость. – Я думала, что смогу дождаться того момента, когда ты мне покажешься. Но, похоже, пора признать свое поражение. Знаю, мы не можем быть вместе. Я обещала Мим, да и ты живешь в своем собственном мире… Но я просто не могу уехать, не сказав тебе, что… – Она прерывисто вдохнула и продолжила надорванным голосом: – Я люблю тебя.
– Ах, Эйми! – Байрон судорожно сглотнул, увидев слезы у нее в глазах. Он даже не мог сделать шаг и обнять ее – тогда на него упадет свет. – О Господи! Не надо. Не надо меня любить, пожалуйста.
– Почему? – спросила она, смахивая слезы. – Потому, что ты меня не любишь?
– О Боже! Нет! – Сердце его свело болью. Когда-то Байрон дал себе обещание, что не произнесет этих слов, не откроет ей своих чувств, не поведает о том, что она с ним сделала. Но теперь никакая сила на свете не заставила бы его сдержаться. – Я люблю тебя, – признался он хрипловатым голосом. – Люблю тебя больше жизни.
Всхлипнув, Эйми бросилась ему в объятия. Потом прижалась лицом к его груди и заплакала. Байрон крепко обнял ее, зарывшись лицом в ее волосы. Она пахла цветами и солнцем.
– Но тогда почему?.. – спросила Эйми. – Почему ты не позволяешь мне тебя видеть?
– Не могу. – У него разрывалось сердце. – Пожалуйста, поверь мне. Больше всего на свете мне хотелось бы, чтобы все было иначе. Но этому не суждено сбыться.
Она подняла голову, и он увидел, как блестят в ее глазах серебристые слезы.
– Ты говорил, что не хочешь, чтобы я страдала. Но твое недоверие причиняет мне боль.
– Правда причинит тебе еще большую боль.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
– Значит, мне остается только уехать, признав свое поражение?
– Нет. – Он закрыл глаза и заставил себя произнести следующие слова: – Ты должна вернуться к настоящей жизни и найти себе достойного человека, который сможет сделать тебя счастливой.
– Но мне, кроме тебя, никто не нужен!
В этом-то и заключалась проблема. Ему хотелось закричать: «Я – это не я! Я – всего лишь фантом. Ты не можешь меня увидеть потому, что меня не существует».
Он почувствовал, как Эйми гладит его по щеке.
– Ты мне нужен. – Она прошептала это так жалобно, что он готов был расплакаться. – Ты мне нужен.
Ее губы прикоснулись к его губам.
Не в силах более сдерживаться, он взял ее лицо в ладони и принялся отчаянно целовать. Он припал к ее губам, зарылся пальцами в ее волосы. Эйми отвечала на его поцелуи столь же отчаянно, поглаживая его плечи и спину. Но этого было мало. Байрону хотелось почувствовать ее руки на своей обнаженной коже.