Слишком красива для жены
Шрифт:
– Будьте любезны не пользоваться этим дьявольским прозвищем!
– Пинки!
Он молча обжег матушку взглядом.
– Джонни! Научись сдерживать свою вспыльчивость. Повышать голос нехорошо.
Агата ухмыльнулась:
– Значит, в этом старом сучке еще бегут по жилам остатки соков?
– Агата, полно! Ты смущаешь Пинки.
– Матушка!
– Я хотела сказать – Джонни. Он еще не старый, ему только недавно исполнилось тридцать.
– Гм… А ведет себя так, словно ровесник Мафусаилу. – Агата фыркнула. – Даже превзошел его. Если Мафусаил был похож на других парней из Ветхого
– Полно, Агата. У Пинки… – матушка посмотрела на него, – гм… у Джонни есть в деревне милая вдовушка.
– Матушка!
– Право, Пи… Джонни, не повышай голос!
Он точно ее придушит. Придушит свою мать и ее подругу.
– Полагаю, что мне не помешало бы немного бренди, – сказал он вслух.
– Великолепно. Можешь налить рюмку и мне. Агата, не желаешь выпить бренди?
– Конечно, желаю. А теперь рассказывай мне все, Сесилия. Что Пинки устроил?
– Джон! – вмешался Паркc. – Или Паркc. Или мистер Паркер-Рот. Не Пинки. Вы поняли меня, мисс Уизерспун?
Агата пожала плечами:
– Ну хорошо, хорошо. Но должна тебе сказать, что у тебя просто нет чувства юмора.
Он подал Агате рюмку бренди, с трудом преодолев желание не вылить его на нелепый красно-золотой мужской халат, который был на ней надет.
– Спасибо. Я обязательно учту ваше замечание. – Она закатила глаза:
– Я так сочувствую бедняжке, которую ты скомпрометировал! Но может, она такая же мрачная, как и ты.
Он удовлетворился тем, что оскалил зубы, надеясь, что эту гримасу могут счесть улыбкой, и уселся в кресло как можно дальше от дам.
– Почему ты не спишь, Агата? – осведомилась матушка. – Мне казалось, ты сегодня слишком устала, чтобы выйти из дома. Я ожидала, что застану тебя крепко спящей.
Агата сделала большой глоток бренди.
– Ты же знаешь, Сесилия, что я приехала с тобой в Лондон только ради мороженого, выставки картин и еще, может быть, чтобы походить в театр. Я не желаю участвовать во всех этих светских пытках. Ты можешь себе представить меня в каком-то дурацком бальном зале? Да я умру от скуки, слушая, как эти тупоголовые неряхи бесконечно нудят о других аристократических дурнях. – Она бросила взгляд в сторону Паркса: – Хотя, возможно, сегодняшний вечер оказался бы исключением. Расскажи мне, кто эта молодая леди, которую Пин… то есть Джон… уговорил нарушить приличия?
– Я не уговаривал эту молодую леди нарушать приличия!
– Правда? И почему меня это не удивляет? Тогда что же произошло? Какой-то спор о'флоре пошел не слишком красиво?
– Прекрати, Агата! Ты ведешь себя не лучше Пин… Джонни. Нет, насколько я понимаю, уговорами занималась сама молодая леди, и уговорила она не Джонни, а ви… какого-то другого мужчину.
Слава Богу, что матушка в последний момент решила проявить хоть какую-то сдержанность. Агата явно не относится к числу светских сплетниц, но может ляпнуть все, что на ум взбредет. Она, не задумываясь, свяжет имя мисс Петерсон с Беннингтоном. И сделает это с удовольствием, поскольку знает, как сильно Беннингтон его ненавидит.
– Тогда почему предложение пришлось делать Джону?
– Потому что именно его застали за…
– Матушка, никакого нарушения приличий не было!
– Возможно, не было, когда вас увидела леди Данли. Однако…
Тут матушка выразительно выгнула бровь. Агата хмыкнула:
– Похоже, девица из тех, на которых клейма негде ставить. Возможно, некоторая сумма денег, потраченных с умом, решит проблему. Ты сказала, кто это была, Сесилия?
– Я не говорила, но это не секрет. Леди Данли распространяла новость по бальному залу с такой скоростью, с какой только могла шевелить губами. Это мисс Маргарет Петерсон, так что деньгами тут проблему не решить. Ее сестра – маркиза Найтсдейл.
– Найтсдейл? – Агата выпрямилась. – Это семейство Дрейсмит. Леди Беа – моя подруга.
– Она там была. Насколько я понимаю, она сопровождала и опекала мисс Петерсон.
Агата пролила бренди себе на халат.
– Леди Беа как сопровождающая молодой особы? Вот это да! Какому дурню пришло в голову, будто из Беа выйдет хорошая дуэнья? Ее никогда не волновали вопросы приличий. Разве Элтон до сих пор не служит у нее дворецким?
– Не думаю, чтобы кто-то счел леди Беатрис идеальной кандидатурой, но необходимость заставила пойти на такую меру. – Его матушка сделала маленький глоток бренди. – Теперь леди Найтсдейл намерена взяться за дело сама. Хотя несколько опоздала.
– Матушка, ничего особенного не произошло.
– Ничего?
Проклятие! Достаточно матушке вот так выгнуть бровь, и Паркc снова чувствовал себя десятилетним мальчишкой, который снова натоптал в холле. Не то чтобы матушка особенно не любила грязи, но их домоправительница, миссис Чаринг, при виде затоптанного пола всегда впадала в ярость. А вот это матушке очень не нравилось.
– Я иду спать.
– Хорошо, Джонни. Приятных тебе сновидений. Мы сможем обсудить все завтра утром.
Обсуждать было нечего, но он не намерен был начинать спор, особенно когда тут сидит Агата Уизерспун, которая так и рвется вступить в бой.
Он не может силком тащить мисс Петерсон к алтарю. Если она не передумает, ему останется лишь вернуться домой, в Прайори, к своей прежней жизни.
К его немалому удивлению, эта мысль не доставила ему особого удовольствия.
Когда Паркc вошел к себе в спальню, его камердинер сидел у камина с книгой в руке.
– Тебе следовало выйти к Агате, дружище.
– Еще чего! Ты что, за дурака меня держишь? – Рослый шотландец ухмыльнулся. – Не думаю, чтобы эта леди была очень рада поделиться со мной свечами.
– Наверное, ты прав. Что ты читаешь?
Ухмылка Мака стала шире. Он гордо продемонстрировал свою брошюру.
Паркc прищурился, чтобы прочесть название на обложке.
– «Полный путеводитель по девицам Ковент-Гарден, включая расценки, места работы и особые любовные умения». Боже правый! «Особые любовные умения»? Что это значит?
– А ты правда хочешь узнать?
– Нет!
То, как заблестели у Мака глаза, сказало Парксу, что он определенно не хочет слышать продолжения.
– Уверен? Не хочешьузнать про Рыжеволосую Пег – кстати, рыжие у нее волосы вовсе не на голове, – которая может ртом…