Слишком много блондинок
Шрифт:
— Мне, конечно, лестно твое внимание, но я на фотографиях выхожу как собственный фоторобот, — ответила я почти ровным голосом.
— Попробовать можно. — Егор вынул из бумажника карточку. — Здесь мобильный и телефон мастерской.
О такой удаче я и не мечтала: может, я все-таки роковая женщина? Если, конечно, Егор не смотрит на меня глазами матерого профессионала, что сомнительно, потому что лицо у меня, даже если мечтательное и одухотворенное, все равно довольно изношенное и убийственно нефотогеничное.
— Пойду купаться. — Я встала, поправляя купальник.
— Еще погреюсь. — Егор надел солнечные очки. —
Я забрала матрас, плюхнулась в воду и отплыла подальше от кучи-малы. Настроение было расчудесное: мне уезжать через пару часов, а я уже завлекла самого обаятельного и сексуального мужчину, которого встречала в жизни! Я неотразима! Я не Шарик — я благородный лабрадор, чемпион по экстерьеру в пятом поколении! И я даже думать отказывалась, что у нас ничего не выйдет: все было таким обнадеживающим и волнующим, что дурные мысли и сомнения падали замертво на полпути ко мне.
Когда я выползла на берег, объявилась Саша. Ее появление меня, мягко говоря, огорчило. Я-то надеялась, что, еще минут десять пообщавшись с Егором, получу предложение стать его богоизбранной супругой, а при Саше провернуть все это было сложно. Она была в алом купальнике, который я попыталась обозвать вульгарным — про себя, но обманываться не имело смысла: купальник был что надо и очень ей шел. Рядом с Егором и Сашей стоял крупный, полный мужчина в белых штанах, белой свободной рубахе и пробковых сабо. Такие, как он, сразу привлекают внимание: еще не понимаешь отчего, а уже приглядываешься, интересуешься, гадаешь «кто такой? с кем пришел?». Все в нем было замечательно: черные, ровно выбритые длинные усы, яркая седина — почти налысо, неброские, но дорогие вещи, какая-то легкость и уверенность в поведении… И зычный голос:
— Что это за милая девушка?
— Это Вера, — представил меня Витя. — А это Оскар. — Он положил руку на плечо мужчине. — Старинный друг моих родителей. Достался мне по наследству.
— Вера, у вас тип благородной полячки. — Оскар подошел ближе и взглянул на меня справа. — С вас можно писать славянских героинь: прелестная женщина в латах и с мечом…
Витя покачал головой:
— Оскар рисует портреты бизнесменов и политиков в исторических нарядах. Пользуется большой, незаслуженной славой в широких кругах, нелюбим собратьями по ремеслу и был женат девять раз. Так что, Вера, берегись: если пошла речь о славянском типе, значит, Оскар к тебе клеется.
— И что? — надулся художник. — К женщинам, в особенности красивым, должны клеиться мужчины. А сейчас что? «Ну че, как? К тебе или ко мне?» Где романтика? Нету романтики. Запомни, Витенька, даже если это будет первый и последний раз, должно быть чувство, должен быть сюжет и композиция, настроение, полет души! Ну какой сейчас вот у вас, у молодежи, сюжет? А?! «Презервативы есть. — Нету! — И че? — Купим. — Где? — Там…» Купили. «Сам наденешь? — Не, давай ты. — Я не умею. — Ну ладно. — Что, уже все? — Ну и ладно, мне завтра вставать рано…» А как мы за женщинами волочились! Вот был такой Миша Грицевич: он приехал на свидание под окна известной манекенщицы с военным оркестром и повез ужинать — ужинать, заметь, именно ужинать — в Тбилиси! Ресторан на горе, миндаль цветет, а в Москве апрель и слякоть… Шикарный был мужик, с воображением… Для этого и нужны деньги — чтобы жить красиво, а не рэп там всякий на балалайках слушать «поговори с
Егор рассмеялся, Саша, покосившись на Егора, тоже.
— Ну че, — спросила она, задрав очки. — Может, пожрем сходим?
Оскар поморщился:
— Шурочка, ты же из культурной семьи. Жрут холодные, склизские макароны с отварной кошкой, запивая их одеколоном «Свежесть». А мы пойдем есть, и ни в коем случае не «кушать», потому что кушают только отдыхающие в профсоюзных санаториях. Копошатся в прошлогоднем твороге, мусолят запеканку из лапши и тянут жиденький борщ на керосине. А потом, развернув платочек, прячут в него булочку, которую «кушают» в номере перед сном, заливая кипяченой, подсахаренной водичкой. Вот это — кушать. А мы пойдем есть. И есть мы будем долго, сытно и красиво: салат из мидий, кальмары в тесте, пеленгас в орехах и осетрину под белым соусом. Я угощаю — у меня отвальная.
— Ты уезжаешь? — Саша замотала вокруг бедер платок с мексиканским рисунком.
— Да, — Оскар пошевелил щеками. — Дела, надо в столицу. Там какой-то заказчик образовался, надо его охмурить. Через три часа лечу, в десять буду в Москве.
— Вер, а может, тебе тоже на самолете? — Витя ткнул меня локтем. — Оскар довезет на такси до Симферополя, он щедрый — ему не жалко.
— Отлично! — Портретист всплеснул руками. — Вот это удача! Возьмем бутылочку вина или коньяк и распрекрасно долетим.
Деньги у меня оставались, я почти не потратилась. Замешкавшись на секунду, я согласилась.
— Мы с вами замечательно подружимся, — убеждал Оскар по дороге к ресторанчику. — У меня предчувствие…
Глава 10
В самолете мы спали. На отвальной я так наелась, что в такси меня чуть не на руках заносили — я не могла пошевелиться. Я расстегнула три болта на джинсах, прилегла на заднем сиденье и засопела, как бульдог. По дороге в Симферополь Оскар подпаивал меня коньяком, утверждая, что это лучшее средство для пищеварения. Так что, едва усевшись в самолет, я выключилась и проснулась уже в Москве.
В аэропорту нас встречала небольшая компания.
Женщина лет тридцати двух с большими темными глазами. На ней были кожаные шорты, замшевые желтые сапоги и черный свитер без рукавов. Она курила через золотой мундштук с гранатами, а из сумки у нее торчал пузырь виски.
Кудрявый мужчина лет сорока с прической как у солиста «АС/DC».
Молодая девушка, очень красивая: прямые черные волосы до плеч, тонкий нос, губы, как у Софи Лорен, и блестящие глаза с длинными ресницами.
И еще молодой человек лет двадцати четырех в вареном джинсовом костюме.
Завидев нас, женщина вытянула руки и помчалась навстречу:
— Оскар! Наконец-то! Представляешь, Аня все забыла — мы караулим уже четвертый рейс! Я пьяная, как дворник! — Она повисла на Оскаре.
— Радость моя, Танечка. — Оскар чмокнул ее в щеку. — Знакомься, это Вера. А это Таня.
Мужчина лет сорока оказался Таниным мужем, его звали Наум, и он говорил с легким акцентом. Молодой человек — сын Наума от другого брака — Сева, а девушка оказалась дочкой Оскара и звалась Аней. Все они были оживленные, веселые, приветливые, и, несмотря на то, что после сна я была вялой, их жизнелюбие меня взбодрило.