Слишком много подозреваемых
Шрифт:
Фрэнсис услышала, что в доме звонит телефон. Собаки вскинули уши, но не собирались двигаться с места, пока их хозяйка не предпримет каких-либо действий. Они расслабились на солнышке и не очень-то желали бежать куда-то за ней.
Фрэнсис считала звонки. После четвертого должен был включиться автоответчик. Если звонивший повторно наберет номер, значит, это что-то важное.
Ей не хотелось ни с кем сейчас говорить. Ее летние субботы целиком посвящались возне с цветами в саду, и праздник Четвертого июля не мог быть исключением.
Звонки упорно продолжались. Тот, кто хотел ей дозвониться,
Фрэнсис пришлось снять испачканные перчатки, проследовать в прихожую и взять трубку.
– Алло?
– Ты чего не откликаешься? Черт тебя подери, Фэнни! Фрэнсис не сразу узнала голос Блэр, настолько он вдруг стал по-птичьи пискляв и прерывался какими-то звуками, похожими на рыдания.
– Что случилось?
– Клио… Ты не поверишь… – Опять те же истерические всхлипы в трубке.
– Откуда ты звонишь?
Пауза затянулась. В трубке слышались какие-то шумы, но их заглушали рыдания Блэр.
– Я звоню из клуба. Я нашла ее… Здесь, в кабинке туалета… Мертвой! Это ужасно, Фэнни!
– И что дальше?
– Не знаю. Она мертва.
– Ты уверена?
– Еще как!
– Что произошло? Есть какие-нибудь следы насилия?
На ней кровь? – Фрэнсис задавала вопросы почти автоматически, как ее учили вести допросы свидетелей.
«Господи, мы говорим сейчас о Клио, о жене нашего отца, о родственнице, а не каком-то очередном трупе!» – подумала Фрэнсис, но никакого потрясения и жалости не испытала.
– Кто рядом с тобой?
– Все! Здесь полно людей!
«Ну, конечно, – подумала Фрэнсис. – Это же Четвертое июля, день открытия главного теннисного турнира. Там уже, должно быть, собралась целая толпа».
– Приезжай скорее! – умоляла Блэр. – Я не справлюсь без тебя… Пожалуйста, поторопись.
– А где Джейк? – поинтересовалась Фрэнсис.
– Он в Огайо. Улетел на праздник к родителям. Ничего удивительного. В момент любого кризиса Джейк по той или иной причине обязательно отсутствует. Когда шесть лет назад у Блэр прорвался аппендикс и потребовалась срочная операция, Джейк встречался где-то со своим банкиром, вымаливая кредиты, и даже его пейджер не отвечал. Когда Ричарда хватил удар, Джейк предпочел остаться в Гонконге, нежели сопровождать жену в долгом перелете домой к больному отцу. Он обладал редкой способностью избегать неприятных ситуаций, и сегодняшняя не была исключением.
– Папа уже знает?
– Это только что случилось! Сию минуту! – вскричала Блэр.
– Ты вызвала полицию?
– Я – нет, но кто-то вызвал. Я так думаю… Все вокруг носятся как безумные, бегают, суетятся… Настоящее столпотворение. Они, кажется, остановили игры на всех кортах… – Блэр дышала часто-часто, словно ей не хватало воздуха. – Ты должна быть здесь, Фэнни. Ты должна известить папу. Я сама не смогу… Ведь это убьет его.
Фрэнсис
– Слушай меня внимательно, Блэр. Оставайся там, где ты сейчас. Когда прибудет полиция, говори им все, что ты знаешь, что видела, не утаивая ничего. Предупреди, что наш папа болен и с ним надо быть поосторожней. Я сейчас выезжаю.
– Скорей!
– Я потороплюсь.
Фрэнсис набрала номер домашнего телефона Роберта Берка. Его имя первым всплыло у нее в уме, когда она узнала о случившемся. В пятьдесят пять лет он уволился из ФБР, стал уважаемым пенсионером, но продолжал работать на правительство. И, как ни странно, с охотой и без всякой корысти курировал подающих надежды молодых сотрудников прокуратуры Лонг-Айленда, а к Фрэнсис Пратт, как она надеялась, относился с особой благосклонностью. Он явно способствовал продвижению ее карьеры и часто сглаживал углы, которые неизменно мешают делать свою работу помощнику окружного прокурора. Работая в ФБР, он как бы обозревал курортный округ с высоты птичьего полета. Общаясь с Фрэнсис, Роберт получал информацию изнутри, которую она давала ему неосознанно, просто потому, что родилась и росла в этой среде.
При первом знакомстве с нею Роберт Берк, который среди своих знакомых носил прозвище Умник, предупредил ее о том, что о его биографии и личной жизни она знать не должна, а любая попытка что-либо раскопать окончится для нее плачевно. Фрэнсис приняла эти правила игры вполне серьезно.
Роберт безотказно встречался с ней по ее просьбе, хотя день, час и место встречи назначал сам. Он выслушивал ее внимательно и указывал весьма точно на некоторые факты, которые помогли бы ей продвинуться в ее расследовании. За семь лет в дюжине случаев он ни разу не ошибся. Фрэнсис чувствовала, что он относится к ней с уважением, как к серьезному и прилежному прокурорскому работнику, и выделяет ее среди коллег.
Свою личную жизнь Умник огородил непроницаемой стеной. Она знала, что он женился на Кэрол, когда ему было двадцать, а ей шестнадцать. Это произошло сорок лет назад. Их единственная дочь неоднократно и безуспешно лечилась от алкоголизма. Они с Кэрол вынуждены были обратиться в суд, чтобы забрать к себе внучку, рожденную этой пропащей особой неизвестно от кого. Теперь в их доме был под запретом любой алкоголь. Еще Фрэнсис знала, что Умник болеет за «Нью-Йорк Янкиз», охотится на глубоководную рыбу и любит на десерт меренги.
В обмен на эти откровения с его стороны Фрэнсис поведала, что однажды была обручена, но разорвала помолвку и что все ее родные проживают на Лонг-Айленде. На этом она закончила свою очень краткую автобиографию, и Умник не стал допытываться от нее большего. За семь лет сотрудничества они оба не продвинулись ни на дюйм глубже.
Кэрол Берк, супруга Умника и его же бессменная секретарша, сняла трубку после второго звонка.
– Это Фрэнсис. Умник поблизости?
Сорок лет замужества за человеком из ФБР приучили Кэрол не задавать лишних вопросов и чутко улавливать, насколько напряжена ситуация. К своему облегчению, Фрэнсис услышала после невнятного, но добродушного обмена репликами между супругами всегда бодрый голос Умника.