Слишком много щупалец
Шрифт:
Но смех у него вышел натужным, совершенно неестественным.
Я и сам после визита к пану Твардовскому чувствовал себя странно, голова казалась тяжелой и пустой. Шумный и яркий Краков выглядел сном, миражом, который исчезнет, стоит моргнуть, и откроется ледяная бездна, заполненная исполинскими, могущественными, древними тенями…
– Не такой и бред, – сказала Ангелика. – Что-то же он сделал с твоим фотоаппаратом.
Бартоломью, тащивший «Никон» за разорванный ремешок, мрачно засопел.
– Стоп! – сказал я. – Надо слегка освежить восприятие, то есть выпить.
Никто
В прокуренной забегаловке, среди пьющих и жующих людей, мне сделалось легче, тяжелый дурман начал испаряться из башки. А уж после нескольких глотков пива все окончательно пришло в норму.
– Да, так гораздо лучше, – сказал я. – Жаль, конечно, что визит к тому запаршивевшему дедушке не оправдал надежд, но ничего не поделаешь. Кое-что в статью все же можно вставить – про СС, про запретные знания. Народ любит про это читать… Слышь, Бартоломью, «лейка» не пострадала?
– Сейчас посмотрим.
Вскоре стало ясно, что «Никон» нормально пережил падение и что даже сохранился тот единственный снимок, который Антон сделал в гостинице. На нем, правда, обнаружилось нечто чудное: узнаваемый интерьер кабинета Твардовского, стопки книг, жаровня, но вместо хозяина – угольно-черный силуэт, точно дыра в изображении, провал в бездну.
– Глюк какой, что ли? – Бартоломью задумчиво подергал себя за хвостик.
– Наверно, – кивнул я. – Ха, а это ведь жертвенник!
То, что я принял за груду разноцветных кирпичей, на самом деле оказалось алтарем сложной формы: выступы, похожие на контрфорсы, темные щели на боках, и округлая впадина на вершине.
– Да, похоже на то, – согласилась Ангелика.
– Пора звякнуть шефу, отчитаться о проделанной работе. – Я допил пиво и потащил из кармана мобилу. – А то он там волнуется, наверное, слезы платочком утирает, у окна сидючи…
Антон фыркнул – представил, должно быть, нашего Арнольда Тарасовича с кружевным платочком в руке. Ангелика недоуменно нахмурилась – эх, не понять тебе, валькирия немецкая, нашего русского юмора.
В полученном от щедрот барских телефоне я порылся еще ночью, когда мы куковали в пражском аэропорту. Обнаружил там номер шефа, Рэмбо и контакты связных журнала «Вспыш. Ка» по всей Европе.
Арнольд Тарасович взял трубку после первого гудка.
– Слушаю тебя, Пат, – очень тихо сказал он.
– Привет, шеф! Нас еще не убили! – радостно сообщил я, заставив сидевшего за соседним столиком усатого пана нервно икнуть.
Не доевши журек, поляк вскочил и рванул к дверям – решил, должно быть, что рядом с ним пьет пиво страшная русская мафия.
– Не может быть, – в голосе шефа прорезалось что-то похожее на иронию. – Что нового?
Ну, тут уж я молчать не стал.
Подробно и в красках описал, как мы пообщались с сумасшедшим дедушкой, а также вкратце пересказал его бредни. Закончил же утверждением, что товарищ Твардовский однозначно свихнулся и использовать его байки нужно
– Я понял тебя, – сказал шеф. – Но вопрос о том, что делать с полученным материалом и что делать вообще, теперь находится целиком и полностью в твоей компетенции. Ситуация в Москве сложилась исключительно тяжелая. Возвращаться вам смысла нет, для тебя и для Бартоломью сейчас будет безопаснее остаться в Европе. Ты понимаешь?
– Честно говоря, нет, – промямлил я.
– Хорошо, я тебе объясню.
Объяснения эти не заняли много времени, но к моменту, когда Арнольд Тарасович разорвал соединение, я ощущал себя так, словно только что получил чем-то тяжелым и мягким по затылку. В голове звенело, мысли не то что путались, они кружились, точно сухие листья во время урагана, а язык мой, обычно шустрый и гибкий, пребывал в настоящем оцепенении.
Когда я положил мобилу на стол, Антон посмотрел на меня с недоумением, а Ангелика спросила:
– Что-то случилось?
– Э… хм, ну… – выдавил я из себя.
Случилось? Это еще очень мягко сказано! Чтобы шеф, великий, могучий и ужасный, способный на равных бодаться с ФСБ и прочими госконторами, оказался зажат в угол! Такого я до сего дня не мог вообразить и в пьяном сне.
Надо отдать должное рассудительности белокурой бестии. Она не стала тратить времени на разговоры, а повернулась и махнула официанту. Тот получил заказ и умчался, а через пару минут вернулся и притащил на лакированном подносе граненый стакан с водкой.
Весь мир уверен, что каждый русский выпивает такой перед завтраком.
– Давай, – сказала Ангелика, пододвигая посудину ко мне. – Тебе нужно прийти в себя.
– Ты что, с ума сошла? – обрел я дар речи. – Я тебе что, алкаш, пить в одиночестве и без закуски? Антон, хоть ты меня поддержи! Эй, приятель, давай еще один стакан и жратвы какой-нибудь!
Официант удивительным образом понял русскую речь.
Второго граненого раритета в кабачке, правда, не нашлось, и нам притащили обычный, круглый. Но зато к нему подали добрую порцию настоящего бигоса – горячего блюда из мясного ассорти, грибов и кислой капусты.
Лучшей закуски под водку трудно представить.
Мы с Бартоломью разделили алкоголь по-братски, то бишь ему пятьдесят грамм, а мне все остальное. Я глубоко вздохнул и на радость посетителям кабачка опустошил стакан.
На несколько секунд впал в ступор, а затем понял, что начинаю оживать.
– Слишком много новостей для одного дня… – сказал я, схватил ложку и принялся за бигос.
Опустошив тарелку, я перевел дух и пересказал соратникам беседу с шефом.
Церковь Святой Воды и мистер Джаван оказались шиты не то что не лыком, а даже и не дратвой. Ответ на наш налет не заставил себя ждать – иск ЦСВ непосредственно к холдингу «Век-0», в который входит «Вспыш. Ка», плюс куча ударов с разных сторон. Неожиданные претензии со стороны деловых партнеров, серьезная коммунальная авария в том здании, где находится офис журнала, нападение на загородный дом Арнольда Тарасовича, едва не попавший в автомобильную аварию Рэмбо – все это случилось за один день.