Слишком много щупалец
Шрифт:
В следующий момент я сообразил, что это вовсе не колонны, а что-то вроде обелисков, к нескольким из них привязаны люди.
– Это же Твардовский, – бросила сориентировавшаяся быстрее меня Ангелика.
И точно, к тому обелиску, что располагался прямо напротив двери, был примотан лохматый обладатель сивой бороды, темного балахона, безумного взгляда и червяков в шевелюре.
Всего же обелисков, выточенных из гранита, было девять. Места около трех занимали перепуганные люди, похоже, «пропавшие» туристы, на самом деле упертые
Из одежды на нем имелись только штаны, и это позволяло видеть сетчатую желто-черную кожу, напоминавшую крокодилью чешую. Руки до локтей покрывала густая шерсть, из живота торчали длинные зеленовато-серые щупальца с красными ртами-присосками. На груди, погруженные в розоватые реснитчатые орбиты, располагались некие подобия глаз, общим числом четыре штуки.
Они деловито моргали вразнобой, поворачивались туда-сюда, а порой еще и меняли цвет.
– Ой, мама, – тонким голосом сказал Бартоломью. – Я что, брежу?
– Если только вместе с нами, – отозвался я. – А я в бреду предпочитаю видеть не всяких уродов, а приятных голых теток, что настроены ко мне более чем дружелюбно. Так что это, увы, реальность.
На этот раз никто из провожатых нас не одернул. Злобные дядьки добыли веревку и начали приматывать нас к свободным обелискам. Меня разместили между Твардовским и одним из туристов, выглядевшим так, словно его одурманили наркотой.
– Привет, старичина, – сказал я колдунцу, с которым мы беседовали в краковской гостинице. – Что, поймал тебя твой дружбан? Не помогла тебе та желтая побрякушка и урод Хастурр?
Твардовский посмотрел на меня со спокойной обреченностью.
– А, это ты… И у вас, я смотрю, не получилось навредить Ему. Что же, теперь мы все умрем, но это только к лучшему. Мы погибнем, но мир погрузится в пучину ужаса и боли, человечество станет мясным стадом для Властителей Древности, пищей и источником развлечений.
– Но Шоррот не собирается будить Кхтул-лу, – сообщил я. – Он хочет его усыпить!
Твардовский усмехнулся, показав крепкие желтые зубы, из бороды его на пол посыпались белые червячки.
– Он может думать все что угодно, – сказал он. – Но на самом деле человек способен управлять одним из Древнейших так же, как палец управляет человеком. Они могучи, и мысли их – как ядовитый ураган, несущийся над землей… И как перед ним может устоять смертный?
Глаза старикана заблестели безумием, изо рта полетела слюна.
Я же почувствовал некоторое облегчение: а ведь и в самом деле возможно, что Хаим Шоррот лишь марионетка Пожирателя Душ, и мы не зря мешали его коварным проискам.
– Кончай визжать, – прозвучавший прямо над ухом гулкий голос дал понять, что наш «друг» явился в грот собственной персоной. – Противно слышать твои безумные вопли.
Тот, кто называл
– Визжать? – Твардовский содрогнулся всем телом так, что многотонный обелиск качнулся, и после этого перешел на странный язык, похожий на английский примерно так же, как церковнославянский на русский.
Бывшие друзья и коллеги какое-то время препирались, пока Шоррот не рявкнул что-то злобное и не зашагал туда, где был привязан чешуйчатый уродец с глазами на груди. С ним наш гостеприимный хозяин затеял разговор на чистейшей латыни, какой не устыдился бы и «добряк» Калигула, и я даже разобрал несколько слов: «кровь», «призыв» и «отец».
Беседа закончилась тем, что чешуйчатый зашипел и задергался, словно пытаясь вырваться.
– Не беспокойся, – на английском посоветовал ему предводитель сектантства. – Он тебя не спасет!
Дверь, через которую мы попали в грот, распахнулась, и из нее начали выходить люди – мужчины и женщины. Лица многих показались мне знакомыми – мы видели их, наблюдая за ритуалом в пещере на мысе Корснес.
– Началось, – негромко произнесла Ангелика, и это единственное слово я почему-то услышал очень четко, несмотря на то, что находилась белокурая бестия довольно далеко, да и тишины вокруг не было.
Похоже, что и в самом деле началось.
Глава 18
Кальмары на вынос
Чем больше шкаф, тем громче падает.
Скособоченный Шоррот прошел туда, где край бетонной плиты облизывали черные, как смоль, волны. Встал, обратившись лицом к воде, и за его спиной выстроились последователи.
– Приступим, братья и сестры, – сказал на английском глава Церкви Святой Воды, и его паладины дружно рухнули на колени.
Понятное дело, сейчас будут орать, бормотать и всячески ритуальничать.
Самое время для того, чтобы подумать об освобождении. Связали меня вроде неплохо, но вот без присмотра оставили зря. Ведь всем известно, что любая веревка сдается перед неукротимой человеческой волей.
Шоррот вскинул руки, выкрикнул что-то, и по гроту поплыл некий звук – звон не звон, вой не вой, стон не стон, – от которого у меня завибрировало в голове. Чешуйчатый уродец с глазами на груди вскрикнул, зенки Твардовского чуть не вылезли из орбит, а волосья встали дыбом.
В дело вступили последователи нашего «друга», но эти просто завопили, завыли и запричитали. Мой не лишенный музыкальности слух был оскорблен самым непристойным образом.
«Как на цыганских похоронах», – подумал я и принялся деловито подергиваться в путах.