Сломанная кукла
Шрифт:
Когда гаснет свет, я сразу же понимаю, что что-то не так. Хотя он должен быть притушен по сюжету. Потому что свет гаснет не только на сцене, но и в оркестровой яме. Именно поэтому музыканты замолкают.
Бывает всякое... Техника может подвести. И я бы, пожалуй, поверила в это, если бы не ждала Алишера.
И плечи мои сразу сжимаются, уходя вперёд. Съеживаюсь…
Слышу шорох и шепотки за спиной от кордебалета с дальнего края сцены.
– Держим мизансцену!
– негромко отдает команду
Сердце грохает в груди, я замираю от первых симптомов панической атаки.
Нет! Делаю глубокий вдох, задерживаю дыхание. Распрямляюсь, удерживая спину, сейчас вспыхнет свет. Должен!
Здесь рядом отец и охрана, прямо передо мной в зале сидит Диляра и полный зал ее людей. За спиной - много танцоров.
Свет не вспыхивает. Хотя для запуска генератора достаточно десяти секунд.
Нет, что-то не то... А я ведь даже не смогу закричать, если что-то!..
И я разрываюсь между тем, чтобы сорваться с места и вбитым с детства вместе с кровью и потом "Show must go on!"***
– Господа, минуту терпения, у нас техническая неполадка. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах.
Мне кажется, что параллельно с этим голосом я слышу свое имя.
Дёргаю головой. В полной темноте мне кажется, что это Гордей.
Отменив паническую атаку, мое тело превращается в тревожный сенсор. И сердце начинает трепетать.
– Божена!
– громче.
Разве может он быть здесь?!
– Божена, твою мать!..
– совсем рядом.
Дергаюсь на голос, врезаясь в него как в скалу. Он подхватывает, не позволяя отлететь и упасть.
Чувствую, как крепко сжимаются его объятия.
Он дёргает меня в сторону, чуть оттаскивая.
Мой висок прижимается к его челюсти. И... Я не чувствую щетины. Все гладко. Как у Алишера.
Под моей ладонью - гладкая рубашка и полы пиджака.
Ахнув от ужаса, начинаю отбиваться.
Мне кажется, я слепну даже в непроглядной темноте сцены.
– Нет-нет-нет!!
– задыхаюсь.
– Тихо! Черт! Это я...
– стискивает меня так, что не шевельнуться.
Он?!
Замерев, трясущимися пальцами веду по лицу. Шрам на месте. А щетины и правда нет.
– Это правда ты?!..
– Я...
– горячий выдох мне в кожу.
Истерично смеюсь и рыдаю одновременно, вжимаясь лицом ему в шею.
– Ты...
– Ч-ч-ч...
– его губы скользят по моей брови.
– Уходим.
Люди начинают включать телефоны, везде мерцают экраны. И за кулисами тоже.
– Тебе нельзя тут...
– шепчу я.
– Сейчас включат прожектор, я должна быть в центре.
– Нет!
– резко и агрессивно цедит он.
– Уходим.
Оттаскивает ещё на пару шагов.
– Гордей!..
– несмело сопротивляюсь я.
– Ты что?..
И прожектор вдруг
И я чувствую, как лечу в сторону, в руках Гордея. Мы падаем на пол, я оказываюсь под ним. Больно бьюсь головой об пол. От веса его тела дыхание выбивает из лёгких.
Все приходит в движение. Перезвон заканчивается.
– Стекло прожектора лопнуло!
– Закройте кулисы!
Конферансье вежливо оправдывается перед публикой, объявляя технический антракт. Из динамиков в зале играет классическая музыка, чтобы заглушить шум на сцене.
Я вижу громоздкие ботинки СОБРа. И слышу специфические стальные звуки, возводимых предохранителей оружия. На Гордея наставляют винтовки.
– Отставить...
– тихий голос отца.
– Это Ершов. Какого хера он смог проникнуть на сцену, а?!
– Ты в порядке?
– поднимается на локтях Гордей, заглядывая мне в лицо.
– Кажется...
– шокированно шепчу я.
Он поднимается, стряхивая с себя осколки, поднимает меня.
– Какого черты ты здесь?!
– злится отец.
На лице контрастные пятна.
– Пришел на балет, - пожимает плечами.
– Мест в партере не было, с балкона не видно нихрена. Ну и... Я остался в проходе. Свет погас. Я... интуитивно среагировал.
– Хитрая сука...
– стучат каблуки.
– Ну конечно он не здесь!
Оглядываемся. Диляра поднимает один массивный осколок.
Основная масса самых громоздких упала в центр, где я должна была стоять.
– Не убило бы...
– демонстрирует она толстое острое стекло.
– Но ранило бы прилично. И что тогда по его плану?
– Скорая...
– щелкает пальцами Гордей.
– Скорая на черном входе.
– Да!
Она выхватывает рацию и начинает отдавать распоряжения.
Всё снова приходит в движение. Сцену поспешно убирают.
– Пусть выйдет дублёрша, уводим Божену, пустите слух, что она ранена осколками.
Балерины возмущённо сетуют, боясь продолжать и наткнуться на неубранный осколок.
Хаос...
Гордей накидывает мне на плечи свой пиджак. Он разрезан на спине в нескольких местах.
– Ты в порядке?!
– ощупываю его голову и шею, рубашку.
– Нормально.
– Божена, - за талию отец пытается оторвать меня от Гордея.
Но я знаю, что если отпущу его сейчас, то всё...
Я и хватаюсь за него, прижимаюсь, поднимая на него умоляющий взгляд.
Ну не отпускай меня, пожалуйста!
Он подхватывает меня на руки. Легко, как пёрышко. Так, что я взлетаю в невесомость на мгновение.
Обнимаю за шею, пряча лицо от всех. Вокруг охота и где-то близко Алишер, а мне спокойно и хорошо в этих руках.