Сломанная подкова
Шрифт:
После ранения Муталиева командовал полком Ло-котош. Здесь же, под скирдой, в тени располагался и коммутатор. Апчара освоила технику в полной мере. Даже раздобыла себе юбку, которой ей не хватало для полной формы. Была и звездочка на пилотке, из-под которой на плечи спускались густые черные волосы.
Всего какие-то дни Доти не виделся с ними, а казалось — прошла целая вечность.
— Минометчикам дали линию,— не могла сдержать своей радости Апчара, словно это было единственное, чему обрадуется Доти
— Здравствуй, Красная Шапочка-комиссар.— Локо-тош, прихрамывая на одну ногу, вышел навстречу комиссару. Он, не выпуская палки из рук, обнял Доти.— Ты — настоящая Красная Шапочка. Слушай, я думал, больше не увижу тебя. Как ты остался жив? Залез, можно сказать, волку в пасть, даже в брюхо и — пожалуйста, жив и здоров. Даже мимоходом вышиб клыки волку...
— Красную Шапочку освободили охотники, они разрезали живот волку. А Доти вылез сам,— вставила Апчара.
— Что верно, то верно,— в том же тоне поддержал шутливый разговор комиссар,— было темно, как в брюхе черной собаки...
— Еще бы! Ночь же.
Со скирды сполз Якуб. Он все еще дожидался должности, хотя и получил звание. В полку ему доверили только бинокль, чтобы он мог вести наблюдение за противником. Якуб это делал с достоинством и был рад сидеть на наблюдательном пункте. Лишь бы дальше не посылали. А то, что комиссар добровольно отважился на опаснейшую операцию, было выше его понимания.
Комиссар полка и не заметил, как Локотош скомандовал: «Что-нибудь пожевать». Пока готовили стол, Доти рассказал о гробе с телом Солтана. К еде никто не притрагивался. Апчара плакала. Перед ней стоял Сол-тан как живой, человек мягкий, отзывчивый, не перено-
сиеший женских слез. Как это могло случиться, что человек погиб из-за своей доброты!
Расселись в тени скирды.
— За первую капельку победы. Она обещает ливень.— Локотош поднял пластмассовый стаканчик с водкой. Это была последняя бутылка. Он ее берег для особого случая.— За тебя, комиссар!
Выпили. Первым заговорил Бештоев:
— По образованию я — юрист. С высшим образованием...
Апчару покоробило, когда Якуб опять заговорил о своем высшем образовании.
— Знаем.
— Не могу понять одного: почему немцы так зверски обращаются с военнопленными. Меня, например, послали за пленным немецким офицером связи. Три раза предупреждали: смотри довези в целости. Приехал за ним на легковой машине. После короткого допроса его отправили в штаб армии на той же «эмке». С комфортом. Уверен, и сейчас тот офицер живет неплохо. Отвоевался. А как поступили с Хуламбаевым? Живого в гроб заколотили и с самолета — бах! С собакой так не поступают... Разве человек, попадая в плен к немцам, теряет все права?!
— Теряет.
— Почему?
— На это есть много «почему»,— проговорил Доти.
— Ну назови хотя бы
— Первое «почему»: мы ведем войну не обычную, которую ведут между собой разные страны. Война с фашизмом — это продолжение Октябрьской революции.. В ее основе — борьба идей. Кому стать рулевым человеческой истории — коммунистической идеологии или фашизму? Это война за идеал, за принципы. Она — классовая, затрагивает основы человеческих судеб всех народов, великих и малых...
— Малочисленных, я бы сказал. «Малых» народов быть не должно.— Локотош воспользовался случаем, чтобы высказать всегда волновавшую его мысль.— Не делим же мы генералов на высоких и низкорослых. Генерал остается генералом, и звание ему присваивается не в зависимости от его роста..,
— Согласен.
— Народ — это звание,— Локотош воодушевился,— его не только надо носить с достоинством, но и всемерно отстаивать в борьбе. Вносить в общую копилку свой вклад. Воинское звание чаще зависит от боевых заслуг офицера. От подвига к подвигу — от звания к званию. Так и с народами...
Якуб возразил:
— Народ — младший комсостав, народ — средний комсостав, народ — старший комсостав и народ — генералитет. А рядовыми — те, кто не удостоился звания народа. Так, что ли?
— Смешной юрист.— Локотош повернулся к Бешто-еву.— В общем строю — все равны. Равны и в бою. Но ты видел, чтобы в бою все воевали одинаково? Обязательно найдутся один или два труса. Нет-нет да и обнаружишь притворившегося раненым, когда все пошли в атаку. Такой печется не о победе, а о своей шкуре. Вот я спорил с комиссаром, не понимал его готовности погибнуть. Теперь вижу, он был прав.
— Возможно. Но мы отвлеклись.— Якуб сделал глоток водки, посмотрел на комиссара, который внезапно почувствовал неодолимую тяжесть сна.— На первое «почему» ты ответил. Второе «почему»?
— Война без пленных не бывает... Это понимают все.— На помощь комиссару пришел Локотош.— Но прошло то время, когда пленному пели: «Нет, не пленник ты мой, ты мне — гость дорогой...» Над комиссаром учинили издевательство... Еще не то будет. Чем больше враг одерживает верх, тем он безжалостней, беспощадней. Нетрудно представить участь тех, кто попал в немецкий плен. С них кожу будут сдирать на подметки.
— И немецкие солдаты? Они же из крестьян и рабочих. Это офицеры — сынки разных господ.— Апчара хотела найти какую-нибудь надежду на облегчение участи пленных в фашистских лагерях.— Солдаты?..
Якуб не дал договорить.
— Какие там солдаты?! Ерунда это. Вдолбили вам в головы: солдаты — наши классовые родственники, стрелять в нас не будут. В случае чего они повернут оружие против своих господ. А солдаты между тем что-то не поворачивают оружия. Идут и идут. Так что на бога надейся, а сам не плошай.