Сломанная роза. Сборник рассказов
Шрифт:
Комок рвоты подступил к горлу парня, но не посмел вырваться наружу. Вместо этого Роман издал хриплый стон, застыв в оцепенении и не отводя остекленевших глаз от ночной гостьи.
– Зря ты покинул меня, Игнатий, – череп равнодушно склонился на бок. – Но я не злюсь на тебя. Ты вернулся ко мне, и я смогу любить тебя вечно.
Последнее слово пулей влетело в мозг Романа. Он силился вскочить, рвануться к окну, сделать хоть что-нибудь, но тело предательски оцепенело – его била дрожь.
Мертвец, движимый потусторонней силой, шагнул к нему, неуклюже переставляя костлявые ноги. Плоть когда-то прекрасного тела давно была изъедена обитателями мутной
– Неужели ты забыл, как этими пальцами я ласкала твоё тело? – то, что было когда-то Розой, провело пальцами-костями по месту, где раньше располагалась пышная грудь. – Сиди смирно, и я вновь приласкаю тебя.
Роман, издавший очередной жалобный стон, вдавился в кровать. Ему хотелось зажмуриться, но он не мог оторвать взгляда от медленно приближающихся останков цыганки. Она была всего в шести шагах и уже протянула к нему навстречу свои гнилые костяшки пальцев. В голове, наряду с невыносимым, всепоглощающим страхом промелькнула лишь одна мысль – хриплый голос старика, взывающий к остаткам юношеского сознания: «Все сломанные – ни одной целой! Ни одной целой!».
Гнилое тело сделало ещё два шага, вновь занося повисшую в воздухе костлявую ногу для третьего. Бледный, как простыня, парень собрал последние силы в кулак и с тихим стоном сжал пальцы. Шипы врезались в напряжённую ладонь, полностью погрузившись в неё. Боль пронзила руку. Но что такое боль от порезов в сравнении с вечными ласками мёртвой женщины? Роман, стиснув зубы, повторил попытку – стебель хрустнул.
То, что пару минут назад назвало себя цыганкой Розой, остановилось, озадаченно всматриваясь в покрывшееся каплями пота лицо Романа своими пустыми глазницами. Он последним усилием надавил большим пальцем на стебель, и тот сломался. Пышная головка цветка беспомощно повисла в правой руке.
– Зачем?.. – взмолился низкий голос цыганки.
На секунду её пленительный образ окутал старые кости. Чёрные кудри волос соскользнули на смуглую грудь, в зелёных глазах блеснули горькие слёзы. А затем гнилой череп безжизненно сорвался с шейных позвонков, упав рядом с босыми ногами Романа. В мгновении ока останки рассыпались, превратившись в серую пыль. Заблудившийся ночной ветер ворвался в комнату, поднял прах в воздух и вынес прочь из летнего домика.
Роман, тяжело дыша, перевёл взгляд на сломанный цветок. На его глазах головка цветка пожухла, скорчилась, и роза также обратилась в прах, частички которого, подобно порошку яда, смешались с его горячей кровью.
Он зарыдал.
Несмотря на случившееся, Роман успешно сдал вступительные экзамены и, закончив вуз с красным дипломом, устроился на высокооплачиваемую работу. Затем женился, обзавёлся двумя детьми и маленькой противной таксой, которую так сильно любила его супруга. Это был спокойный целеустремлённый мужчина, на первый взгляд, абсолютно довольный своим местом под солнцем.
Никто не знал, что иногда по ночам, когда жена Романа крепко спит, он, обнимая супругу, вспоминает пышную смуглую грудь цыганки Розы и леденящий душу страх сладостно разливается по венам, вновь напоминая ему о страстных ласках мёртвой женщины.
Вечер в канаве
Темнеет.
Татьяна Васильевна, далеко не красивая престарелая дама, но с большим и отважным сердцем, всегда нарушала это глупое правило. Все нищие в округе знали, что по пятницам у задней двери магазина проходит тайный фуршет. Каждый из нас мог прийти и получить свою долю провизии. В прошлый раз мне особенно повезло. Я унёс банку тушеной говядины, упаковку копчёных куриных крыльев и приличный кусок сыра. Чем не царский ужин? И, если потороплюсь, возможно, удача улыбнётся мне вновь.
Я решил не идти окольными путями, а пройти прямиком через лесополосу, выйти на объездную дорогу и по ней дойти до свалки, а там и до магазина рукой подать. К счастью, на моих ногах красовались крепкие водонепроницаемые ботинки. Если бы не они, не трусить мне по мокрым лесным тропинкам. Эти ботинки отдал мне один молодой человек. Господи, да пошли ему здоровья!
Дело было так. Сижу я на прошлой неделе возле местной церкви, собираю милостыню. Подают неохотно. Оно и неудивительно: я б и сам не подал такой заросшей пропитой морде, когда рядом сидят бабульки – божьи одуванчики. Я их не виню, наверное им эти рублики нужнее. А что я? Пропащая душа, да и только. Вот, подходит молодой человек, долговязый такой, одет прилично и спрашивает меня:
– Здравствуйте, а у вас какой размер обуви?
Я немного оторопел, отвечаю:
– И вам не хворать. Сорок первый, а что?
Он достаёт из пакета пару ботинок, так, малость поношенных, а в целом – очень даже приличных, и говорит:
– У меня сорок второй, но, может, возьмёте?
Я посмотрел на свою разваливающуюся обувку: правый давно просил каши, а у левого вся шнуровка скособочилась. Затем – на молодого человека с ботинками в руках, и отвечаю:
– А чего бы не взять? Раз вам не нужны, то возьму.
Он протянул мне ботинки:
– Нет, не нужны. А вот вам могут пригодиться.
– Вот спасибо! Пошли вам Бог здоровья!
Так я обзавёлся обновкой, которая сейчас, ранней весной, спасала мои ноги от сырости и холода. Как говорится, мир не без добрых людей. Жаль, что начинаешь ценить доброту окружающих только тогда, когда находишься на самом дне этого мира. Когда каждая мелочь, будь то просроченная банка тушенки или поношенная пара ботинок, может продлить тебе жизнь. И, даже если твоё существование абсолютно бессмысленно, ты не спешишь отдать Богу душу. Жить хотят все.
С каждой минутой я приближался к дороге, идя быстрым шагом мимо голых стволов деревьев. Весна не успела войти в пору. Всё, что ей удалось – это растопить немного снега, превратив его в отвратительные холодные лужи. Ночью они вновь замерзали, покрываясь тонкой корочкой льда, а днём оттаивали. И сейчас, с наступлением темноты, мои ботинки уверенно хрустели льдом, погружаясь в холодную жидкость.