Сломанная вселенная
Шрифт:
Философ стоял, храня молчаливое созерцание и чуточку прикрыв свой трапециевидный глаз, а остальными двумя взирая на отчаянного путешественника, который запыхавшись валялся в траве у его ног. Ему, как провидцу, все сразу стало понятно без слов.
– Ты все-таки побывал в этой чертовой долине, так? — молчание было нарушено.
Вместо ответа Максим посмотрел назад и с облегчением увидел тонкую светящуюся линию — ось Z! Наконец-то… наконец-то все встало на свои места!
– Я и не сомневался, что ты поступишь наперекор моим советам, — продолжал мудрец, — твоя излишняя любознательность, увы, когда-нибудь станет для тебя фатальной.
Но, похоже, он не злился. Даже наоборот — его мягкий наставительный голос
– Извините, господин Философ, для меня это было необходимо. — Максим пролепетал что-то еще в свое оправдание, потом принялся скороговоркой рассказывать, что же с ним происходило.
Философ терпеливо и даже вдумчиво выслушал весь этот бред про синусы углов и говорящие холодильники, про идола, по мнению которого «ыыр юхтэгэ тыыс роотать лу сса» не имеет ничего общего с «фыхт баасоон оккыр гыдыч лоооко». Но особо его заинтересовала концовка рассказа. Подводя итог услышанному, он высказал собственное заключение:
– Значит, отсутствие Центра Мироздания, нашего святая святых. Еще и круглое солнце… Что, абсолютно круглое? М-да… К тому же маленькие светлые точки на небе… Должен тебе откровенно сказать, что с такой формой умопомешательства я еще не сталкивался!
– И странное чувство: мне казалось, что все это я где-то уже видел.
– Да, мой друг, в долине Абсурда все чувства странные. Вот тебе мой категорический совет: не ходи больше туда. Пока окончательно не свихнулся.
Тот опустил голову.
– Конечно, делать там нечего. Ясно, что эта долина проклята.
Тьма сгущалась и ветер усиливался. Одна пыталась сковать мир единым нерушимым монолитом, другой — уже начинал расшатывать его основы. Концы координатных осей поползли вверх, изгибая собой пространство. Вселенная содрогалась в предсмертных конвульсиях. Философ тревожно оглянулся.
– Наступает конец света. Думаю, это явление лучше переждать у меня в пещере. Пойдем!
Они стали взбираться по каменным ступеням, нащупывая их ногами в густых сумерках. Философ слегка опирался на деревянную трость, с которой никогда не расставался, хотя не чувствовалось, чтобы он при этом хромал. Скорее — просто так, для имиджа глубоковозрастного старца. Внизу плескались волны реки, растревоженные злобным ветром, готовым все крушить и ломать. Находясь уже в пещере, при свете лампады, Максим робко спросил:
– Господин Философ, а что такое звезды?
– Такой же бред, как и все остальное. Выкинь это из головы.
Нарастающий гул зудящими слух вибрациями пронизал все вокруг: скалы, камни, испорченный сыростью воздух. Пространство стало будто бы колебаться, делая неясными в нем находящиеся звуки и образы.
– Да, чуть не забыл про самое главное! Я же побывал в царстве Зла!
– Это уже интересней. Ну, и что?
– Легенда права. Я видел эти бутылки! Но тут целая история, с которой можно написать приключенческий роман. Расскажу как-нибудь потом…
Впрочем, ничего другого и не оставалось. Разъяренный ветер уже заглушал любые слова. Пещера стала содрогаться от неких подземных толчков. День явно заканчивался, и продолжать этот разговор не было никакой возможности. Максим еще пытался что-то кричать насчет одной из загадок, якобы им героически разгаданной. Но все его слова сливались с воем апокалипсиса и вряд ли были различимы его собственными ушами. Тогда оба принялись лишь молча наблюдать за происходящим.
Пещера являлась надежным убежищем от чего угодно — от грозы, ветра, зноя или холода, но только не от конца света. Ее каменный монолит, символизирующий собой вечную непоколебимость, теперь казался лишь хрупкой скорлупой, в любой момент готовой развалиться на тысячи осколков.
Очень медленно, еле заметно для взора пещера стала уменьшаться в своих размерах, сокращаясь одновременно по всем направлениям пространства. Максим понял это, когда уже касался головой потолка. Затем ему пришлось встать на колени, а после и вовсе лечь. Сложнообъяснимый закон линейных искажений заставлял сжиматься все предметы вокруг: стол, деревянную кровать, кособокий стул, стены, даже висевшую на одной из них маленькую лампаду — словом, весь небогатый интерьер затворнической жизни. Даже сам господин Философ стал уже размером с мягкую игрушку. Его проволочные руки безжизненно свисали с туловища. Хотя, нет… Максим заметил, как он приподнял голову, слегка приоткрыл свой треугольный глаз, но ничего не сказав, вернулся в изначальное состояние полумертвой летаргии. Он стал казаться совсем неживым, каким-то искусственным — лишь формой, не имеющей ни духа, ни внутреннего смысла. В этот момент разумно было усомниться: действительно ли это тот мудрый Философ, еще недавно так живо и остроумно объяснявший постулаты Бытия, или просто безликий фантом?.. И Максим в самом деле усомнился.
Тем временем пещера уже сжалась до размеров узкого прохода, и каменная масса стала давить на тело со всех сторон, не вызывая при этом никаких болезненных ощущений. Вот раздался протяжный треск — скала, как это и ожидалось, не выдержала и разломилась на части. Максим ощутил прилив свежего воздуха, тьму и не затихающий ни на секунду апокалипсический ураган. Он поднялся, стряхнув с себя каменные пласты, и озлобленно посмотрел по сторонам. Эти ежедневные вселенские катастрофы поначалу ужасали, потом развлекали, теперь просто действовали на нервы. Наверху координатные оси уже сомкнулись в одной точке, и Мироздание начало стремительно сжиматься, безжалостно уничтожая то, что могло иметь право на существование.
Максим поставил одну ногу в ручеек реки глубиной не больше сантиметра, другой уперся в обломки скал — эти кучи каменного мусора, и принялся разгребать пальцами то место, где только что находилась пещера. Темнота крайне притупляла зрение, но все же он смог увидеть в миниатюрных развалинах очень маленькое, величиной с насекомое, тельце Философа. Оно, кажется, было совсем без дыхания. Он осторожно схватил его за одну ногу и положил на ладонь, пристально разглядывая. Несомненно, эта мини-копия была точным дубликатом оригинала: те же седые волнистые волосы, та же многоугольная фигурка, шарообразные суставы на ногах, застывший в молчании рот-синусоида. С каждой секундой Философ становился все менее различим, пока не выродился в крохотную неразборчивую кляксу, унесенную ветром.
Вселенная уже была в диаметре не более десяти метров. Никаких объектов на внутренней поверхности сферы теперь невозможно было различить — лишь разлитые краски синевы, зелени и желтизны, символизирующие воды, леса и пески. Максим схватился рукой за ось Z и что есть силы дернул ее. Но она лишь возбудилась как струна, издавая монотонный звук: то был погребальный аккорд в какой уж раз умирающего мира. Перед гибелью ВСЕГО, Максим, неожиданно для себя, задал в пустоту вопрос:
– И все-таки, как с помощью Швабры, Холодильника и Кусочка Туалетной Бумаги поймать Крупного Зверя?