Сломанные ангелы
Шрифт:
– Сутъяди, ты знаешь, как разговаривать с гражданскими. Откуда?
Капитан невозмутимо смотрел мне прямо в глаза.
– А почему спрашиваешь?
– Оценил представление.
Буркнув нечто неразборчивое, он перевел взгляд на ворота. Похоже, капитану совсем не нравилось происходящее, а с уходом Крюиксхэнк он просто дал это понять. Зажатость, с которой Сутъяди уставился на ворота, напоминала состояние неважного бойца, готовящегося к схватке.
Разведя руками так, чтобы он это видел, я выждал паузу, после чего легко похлопал
– Сутъяди, можешь не говорить, будто тебя беспокоит эта вещица. Только не человека, вставшего против «Пса» Вьютина и его шоблы. В свое время ты мог бы стать моим идеалом.
Наверняка он посчитал это неудачной шуткой, однако промолчал.
– Не парься. Ворота – это машина. Такая, как портальный кран. Или как… – Я замялся, подбирая ассоциацию. – Как автомобиль. И это все, что они собой представляют. Через несколько столетий мы будем сами строить такие машины. При удачном раскладе – сможешь дожить.
Сутъяди холодно ответил:
– Ошибаешься. Оно не похоже ни на что человеческое.
– Черт побери, не собираешься ли ты удариться в мистику? – тут я как бы ненароком бросил взгляд в сторону Хэнда, почувствовав кожей, как он мгновенно напрягся. – Конечно, эта штуковина не похожа ни на что, созданное человеком. Это построили не люди, а марсиане. Но марсиане – лишь отличная от нас раса. Наверное, они умнее нас. Наверное – ушли далеко вперед в своем развитии. Что вовсе не делает этих существ ни демонами, ни богами. Нет? Разве не так?
Сутьяди повернулся ко мне:
– Не знаю.
– Сутъяди, честное слово, ты начинаешь напоминать идиота. Мы стоим перед технологическим объектом.
– Нет, – он покачал головой. – Мы стоим на пороге, который вот-вот переступим. И еще об этом пожалеем. Разве ты не чувствуешь? Разве не чувствуешь… Там что-то ждет.
– Нет, ничего такого. Я могу чувствовать собственное ожидание. Раз эта штука плохо на тебя влияет – не лучше ли заняться чем-то общественно полезным?
– Да, хорошо бы.
Мне показалось, что Хэнд предпочитает остаться и созерцать свою новую корпоративную игрушку. Оставив его у ворот, мы с капитаном прошли к выходу из раскопа. Некоторым образом мне передалась какая-то часть нервного состояния Сутьяди, так что едва мы оба оказались на первом повороте тоннеля, закрывавшем вид на ворота, как я почувствовал, будто кто-то стоит за моей спиной. То же самое ощущение возникает, когда поворачиваешься к огневой точке – зная, что оружие снаряжено и поставлено на боевой взвод. То, что система опознает тебя как «своего», не имеет значения. Ты знаешь, что находящееся за спиной способно превратить любого в маленькие кусочки мяса и костей и что, несмотря на совершенное программирование, бывает всякое. А дружественный это огонь или вражеский огонь – они убивают одинаково.
У выхода из тоннеля нас встретил яркий свет – своего рода отрицание спрессованного мрака, который мы
Я немедленно отбросил эту мысль прочь.
– Теперь ты счастлив?
Я нарочно задал вопрос с издевкой.
– Буду счастлив. Скоро. Когда сбросим на ту сторону буй и уйдем за полусферу, подальше от этого чуда.
Я с досадой покачал головой.
– Не могу понять, Сутьяди. Лэндфолл построен на шести огромных раскопах со снайперской точностью. Вся планета состоит из марсианских руин.
– Я с Латимера. И служу там, куда пошлют.
– Хорошо, с Латимера. Там что, иная картина? Боже мой, да любой из этих проклятых миров, нами колонизированных, в свое время принадлежал марсианам! Мы получили от них карты и должны благодарить за то, что смогли сюда добраться!
– Так точно.
Сутъяди замер как вкопанный и развернулся ко мне. На его лице впервые показалось что-то, напоминавшее эмоции, – с тех пор, как капитану не позволили взорвать упавшую на раскоп скалу.
– Именно так. А хочешь узнать, о чем это говорит?
Удивленный столь неожиданной реакцией, я подался назад:
– Конечно… Излагай.
– Это означает, что нам не следовало здесь появляться. Ковач, мы не принадлежим этим мирам. Мы не готовы. – Интонация тихого голоса Сутъяди звучала напряженно, как никогда прежде. – Какая нелепость… Для чего было первым делом въезжать в эти чертовы карты? Не будь карт, мы принялись бы за колонизацию других планет спустя тысячи лет! Ковач, нам была нужна пауза! Следовало заслужить место под этими звездами. Вместо развития мы оседлали мертвую цивилизацию, не успев понять ее сути.
– Я не считаю…
Сутъяди не услышал возражения.
– Видел, сколько времени ушло на ворота у нашего археолога? Вспомни, сколько потребовалось обломков, едва ли понятых наполовину? «Можно утверждать, что марсиане воспринимали свет гораздо более коротких волн…» – Он доходчиво воспроизвел мимику Тани Вордени. – Она не знает почти ничего, так же, как любой из нас. Мы лишь строим догадки. Мы не знаем сами, что творим. Ковач, мы крутимся вокруг истины, пришпиливая к великому космосу наши антропоморфные определения. Насвистываем себе под нос и радуемся… А правда в том, что нет и малейшего намека на смысл того, чем все мы здесь занимаемся. Нас вообще не могло здесь быть. Мы не принадлежим этой планете.
Я глубоко вздохнул. Посмотрел себе под ноги, затем поднял глаза к небу.
– Ладно. Знаешь что, Сутъяди, думаю, тебе пора копить деньги, чтобы транслировать свой стек на Землю. Место, конечно, дерьмовое, но мы все оттуда. И чертовски уверены, что принадлежим той планете.
Едва улыбнувшись, капитан окончательно убрал с лица эмоции, вернув на место маску уверенного в себе командира.
– Поздно, – тихо произнес он. – Слишком поздно.
Внизу, около «Нагини», Хансен и Крюиксхэнк уже развязывали тщательно застропленный буй «Мандрагоры».