Сломанные ангелы
Шрифт:
Из потолочного люка послышались чьи-то голоса.
Сначала – функциональность.
Показалось, будто я слышу предостережение Вирджинии. Запись, сделанная специально для тренировочных модулей Посланников.
Беспокойство должны вызывать не раны, но повреждения. Можете игнорировать боль либо использовать ее. Ранения тогда имеют значение, если ведут к нарушениям структуры. Не бойтесь крови: она не ваша. Пару дней назад вас одели в это тело, и его заберут, если вы не умрете в первых рядах.
Казалось, мою голову просверлили навылет. По всему телу проходили начинавшиеся на затылке волны лихорадочного жара. Горло сильно першило, и, по ощущениям, желудок начинался сразу за языком. С трудом, болезненно отзываясь при каждом вдохе, работали легкие. Свое состояние я мог бы сравнить с шоком от удара контактного разрядника, лежавшего в кармане куртки. Ну, может, не самого жесткого диапазона.
Выполнять задачу!
Спасибо, Вирджиния.
По ощущениям было трудно сказать, сколько в них от похмелья, а сколько – от близкого конца. Еще труднее оказалось думать о деле.
С осторожностью переведя тело в вертикальное положение, я обнаружил, что на этот раз заснул в более или менее одетом виде. Пошарив в карманах, достал полевой шприц высокого давления и ампулы с антирадиационным препаратом. Положив на ладонь пластиковые колбочки, на секунду задумался: после инъекции наверняка стошнит.
Более обстоятельный поиск обнаружил в карманах почти целый коробок обычного болеутоляющего – разумеется, в версии для военных. Вынув одну капсулу, я подержал ее между пальцами, потом для верности добавил вторую.
Едва я взялся за инъектор, отточенные тренингами рефлексы одержали верх. Прочистив зарядное отверстие, я убедился в исправности сопла и вставил обе капсулы, одну в хвост другой. Потом надвинул крышку. Устройство издало высокочастотный звук, говоривший о накоплении энергии.
Голова немедленно отозвалась на звук приступом боли. Мучительное, почти невыносимое ощущение. Я почему-то вспомнил о мерцающей спирали системных данных, крутившейся у дальней стены.
На инъекторе призывно запульсировал индикатор готовности. В его нутре, в нацеленных острыми концами вперед капсулах, уже изготовились к старту мельчайшие кристаллы. Как миллионы отравленных кинжалов. В версии для военных, разумеется.
Приставил сопло к изгибу лба, я затаил дыхание и плавно нажал на спуск.
Облегчение пришло немедленно. Перед глазами мелькнула яркая красная вспышка. Выметая боль прочь, она легко разошлась розово-серыми пятнами. «Специально для «Клина». Для волков Кареры – только лучшее. Мысленно я хихикнул, будто поглупев от залпа эндорфинов, и потянулся за антирадиационными ампулами.
Вирджиния, чувствую себя чертовски пригодным в смысле функционирования.
Выбрасываем из зарядного отверстия отработанные капсулы и вставляем на их место целые. Теперь антирадиационные. Задвигаем крышку.
Ковач,
Этот голос не похож на Вирджинию Видауру. Неужели вернулся Семетайр? Опять прокрался в меня после вчерашнего поражения? На рабочем столе собственного мозга я столкнул эту мысль в мусорную корзину. Сосредоточиваемся на выполнении задачи…
Пару дней назад вас одели в это тело, и скоро его заберут…
Да-а, дa-а. Заберут.
Подождем, пока свист заберется повыше. Пусть загорится индикатор. Пуф-ф… Охренительно здоров. Годен, черт побери.
Приведя в порядок обмундирование, я пошел в сторону раздававшихся на камбузе голосов. Там уже собрались все участники вчерашнего веселья, за исключением Шнайдера, и завтрак был в разгаре. С моим появлением по столу прошла короткая волна аплодисментов.
Крюиксхэнк заулыбалась и, толкнув меня бедром, дала кружку с кофе. Судя по взглядам компаньонов, в ее колоде состоял не я один. Заняв место, я спросил:
– И когда был подъем, парни?
Оле Хансен сверился с дисплеем на своей руке.
– Где-то час назад. Люк взялся готовить. Я сходил в лагерь за вещами.
– А где Шнайдер?
Хансен пожал плечами, отправляя в рот очередную порцию.
– Уходили вместе, потом он остался.
– Почему?
– Просто так.
– Вот, пожалуйста. – Люк Депре пододвинул ко мне тарелку с вываленным на нее омлетом. – Лейтенант, подзаправьтесь.
Поваляв во рту пару кусков, я так и не смог настроиться на еду. Не то чтобы мучила боль. Скорее в моей инертности был оттенок какой-то неуверенности, смутный, но говоривший о серьезных проблемах с телом. Проблемах клеточного уровня. Аппетита не было уже два дня, а завтрак проходил особенно мучительно.
В итоге я только размазал омлет по тарелке, не съев почти ничего. Депре явно оскорбился.
– Кто-нибудь скажет, что происходит с нашими нано-соседями? Догорают?
– Уже нет, – отозвался Хансен, – но дым еще заметен. Небольшой дым в горах. Кстати, ты доедать не будешь?
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда передай сюда.
Взяв остатки моего омлета, он соскреб все на свою тарелку.
– По-моему, вчера ты переборщил с этим местным самогоном.
Я с раздражением бросил:
– Оле, что ты говоришь… Кажется, я умираю.
– Очень возможно. Зря ты курил. Отец не раз советовал: не мешай спиртное с химией. Реальная смерть.
С противоположного конца стола послышался звук вызова – кажется, кто-то оставил на приеме свою гарнитуру. Хмыкнув, Хансен свободной рукой подцепил переговорное устройство и приложил к уху.
– Хансен. – Он замолчал, слушая информацию. – Понял. – Пять минут. – Ладно, передам. – Десять минут. – Хорошо.
Бросив гарнитуру на стол, он скорчил недовольную гримасу.