Сломанные вещи. Часть 2 из 4
Шрифт:
Наклонив голову, он разглядывает моё лицо. Раздумывает о чём-то.
– Ты переняла это у Джанки? В любом случае это я тебе должен – за то, что живу здесь. И, как я говорил вчера, ты ешь очень мало. Скоро из эльфа превратишься в человека-невидимку.
Я обречённо бормочу:
– Ну, если тебе так хочется… Хотя мог бы потратить время на что-то более интересное. Мне вот готовка кажется скучным и бесполезным занятием.
– Я уже догадался.
Достав упаковку сыра, Син делает движение к подставке с ножами – но останавливается.
– Других нет?
– Извини. Я не готовлю, поэтому они стоят здесь. Других нет.
Решившись, берёт метательный нож. Прокручивает в пальцах: лезвие быстро сверкает от указательного к мизинцу и обратно.
– Неплохо. Можно? – кивает в сторону мишени.
– Конечно, – я делаю приглашающий жест. Что уж скрывать, он и так её видел.
Син ещё раз пропускает нож между пальцев – медленно, будто смакуя, – а в следующее мгновение лезвие уже торчит в центре мишени. Кто бы сомневался.
34.
– Наверное, приятно быть таким совершенным? За что ни возьмёшься, всё получается идеально. Не то что у нас, жалких людишек.
Син берёт из подставки следующий нож, побольше. Взвешивает, прикидывая балансировку.
– Всё делать идеально невозможно. А конкретно мои навыки теперь бесполезны, я больше не могу функционировать в качестве боевого андроида, – он смотрит на лежащий перед ним сыр, словно сомневаясь, резать ли этим ножом или поискать другой вариант.
Забрав чашку из кофемашины, я прохожу мимо него, огибаю барную стойку и сажусь со стороны гостиной. А Син всё же начинает резать ингредиенты – в зеркале бара отражается его спокойное лицо с опущенным взглядом. Значит, я могу безопасно понаблюдать за его движениями. Одежда не то чтобы совсем обтягивающая, но вполне можно представить, как выглядит его тело под ней – ага, так, что только слюни в кофе пускать. И весь он такой… Такой, что хочется подкрасться сзади и обнять.
Делаю глоток.
– Формально ты уже не боевой андроид.
– Да. Формально я телохранитель, который пугает свою владелицу.
Кофе встаёт поперёк горла, так что проглатываю с трудом. Я снова что-то испортила.
– Ты не пугаешь. Просто не люблю, когда меня трогают.
– Вчера ты реагировала по-другому.
Непроизвольно сжимаю бёдра и переплетаю лодыжки.
– Вчера была другая ситуация. Для полиции. Но… Вообще, это нервирует.
– Хорошо. Больше не буду.
И, несмотря на то, что это естественно, правильно, очень логично и разумно, – внутри горько растекается разочарование. Пересилить себя не получилось, и моим фантазиям не суждено сбыться.
Ладно, я знала, что так и будет. Нужно продолжать разговор как ни в чём не бывало. Не показывать, что я расстроена, – никто не любит плакс и нытиков.
Так что я, отпив горячую сладость кофе – который, кстати, Син тоже критиковал, – изображаю милую улыбку:
– Что до твоих навыков, то, по-моему, всё равно здорово уметь что-то делать. У меня
Хмыкнув, он бросает на меня взгляд через плечо.
– Какой именно? Боевым андроидом с повреждённой системой?
– А может, она всё-таки не повреждена? Ты ведёшь себя адекватно. Допустим, после модификации ты стал другим, но это не значит, что хуже. И ты по-прежнему многое делаешь идеально.
– Ты про нож? Это не сложно, я могу тебя научить. – Он поднимает вверх лезвие, на которое налип кусочек чего-то красного, как будто помидора. После паузы добавляет ворчливое: – После салата.
– Не надо! – Прозвучало слишком резко, должно быть, подозрительно. Но ведь если он будет что-либо объяснять, я затуплю, ничего не смогу и выставлю себя безнадёжно криворукой. – Может, в другой раз. Не сегодня. – Переведя дыхание, отпиваю глоток кофе. Продолжаю легкомысленным тоном: – Вообще, я говорила о том, что каждому хочется быть лучше, чем он есть. Я бы хотела быть идеальной.
– Что бы это тебе дало?
Волосы Сина, собранные в хвост, на каждом движении головы скользят по задней поверхности шеи – и мысль, насколько подобное ощущение приятно, пробегает мурашками по моему собственному загривку. Кстати, когда Син гладит мою шею, тоже хочется растаять от удовольствия. Может, у меня там, сзади, эрогенная зона? Она может быть в таком странном месте?
– Возможно, я бы чувствовала себя более ценной. Нужной. Может, нашла бы своё место. Потому что сейчас я чувствую себя так, словно все вокруг чётко встроены в механизм этого мира, и только я – деталь, которая никуда не подходит.
И ещё я бы хотела не иметь всех этих чувств. Всего лишь существовать, делать, что должна. Чтобы всё было просто.
Вдруг замечаю, что Син смотрит на меня в зеркало бара.
– Я правильно понял – ты сказала, что хотела бы быть как я, чтобы найти своё место в мире?
Я пожимаю плечами и делаю глоток.
Повернувшись, он ставит передо мной тарелку с салатом, выглядящим не хуже, чем в приличном ресторане. Цедит:
– Мне кажется, трудно найти более ненужную, бессмысленную и никуда не подходящую деталь, чем я, – с каждым словом в его тоне проступает всё больше яда. – Я сломан и только по стечению обстоятельств до сих пор не попал на утилизацию. Не понимаю, что именно кажется тебе «идеальным» в моём положении.
В ответ я тоже раздражённо прищуриваюсь и говорю тихо, подчёркивая каждое слово:
– Ты не сломан. И ты не попадёшь на утилизацию.
Несколько секунд мы смотрим друг другу в глаза – и кажется, что вот-вот сорвёмся в скандал, – но затем Син прерывает это противостояние совершенно спокойным:
– Будешь салат?
Переведя дыхание, я оглядываю содержимое тарелки. Принюхиваюсь. Запах приправ навевает воспоминание о ресторане, где мы иногда ужинали с отцом. Старофранцузская кухня. Как давно это было.