Сломанный мир
Шрифт:
Самого упрямого из бунтовщиков Гэрэл застрелил из арбалета. Остальным попытался объяснить, что из Пустошей никто никогда не возвращался, а значит, это далеко не так просто, как они думают.
— Мы с вами оказались в месте, где нет ни времени, ни расстояния. Говорю вам: те, кто попытаются вернуться назад, будут кружить по бескрайней равнине до тех пор, пока не умрут от голода и жажды. Предлагаю и дальше двигаться вперёд, и, если богам будет угодно, они рано или поздно выведут нас в новую землю.
Генерал и сам видел, что логика несколько хромает, но убедительности его словам придавала торчащая из груди убитого дезертира арбалетная стрела и присутствие Юкинари, который
На второй день пути наступило оживление: они встретили замок.
Сначала они заметили, что пейзаж плавно меняется, что из травы то тут, то там лезут крупные растрескавшиеся на солнце валуны. Камней становилось всё больше, в конце концов они превратились в не слишком высокие скалы. Затем из-за горизонта показался бронзового цвета купол, похожий издали на заходящее солнце, а когда они подъехали ближе — увидели и остальные части этого гигантского сооружения.
Стены были сложены из кирпича, в тени они казались тускло-коричневыми, на солнце — песочного цвета. Кирпич был очень старый, местами он успел искрошился в труху. Некоторые стены были почти целиком увиты плющом и клематисом. Следы безжалостного хода времени можно было заметить повсюду — даже великанский, издали казавшийся несокрушимым купол частично обвалился внутрь… Гэрэл не назвал бы это сооружение изящным, но налёт времени и зелень на стенах придавали ему определённую величавость.
Еще на подъездах к замку Гэрэл и его солдаты поняли, что людей они тут не найдут. Если кто-то когда-то и обитал в этом замке, то успел покинуть его ещё давным-давно.
В этом замке было что-то неправильное. Это сооружение ничем не напоминало привычные взгляду Гэрэла дворцовые комплексы Срединных Государств: те состояли из многих десятков невысоких зданий, а тут здание было всего одно, но невероятных размеров, оно высилось над окружающей его каменистой местностью, словно гора. Но дело было не в размерах замка и не в непривычной архитектуре; он пустился в эту экспедицию, будучи готовым обнаружить новые страны и неизвестные ему культуры, и заранее решил не слишком удивляться подобным вещам. Странность была в другом. Исследуя замок, путешественники пытались понять, кто тут раньше жил, чем занимался; пробовали угадать, какие помещения для чего предназначались, — но понять это было решительно невозможно. Создавалось впечатление, что всё это построено просто ради того, чтобы быть: коридоры и лестницы, бесконечные арки, балконы, галереи...
Некоторые залы были такими огромными, что когда солдаты окликали друг друга, эхо — оооо! — прокатывалось под потолком чьим-то чужим, незнакомым голосом.
Они остановились в замке на ночлег (если, конечно, это слово вообще было применимо к земле, где ночь отсутствовала как таковая). Наутро Гэрэл распорядился снова двинуться в путь. Кое-какие помещения замка остались не исследованы, но поскольку он убедился, что людей здесь нет, а запасы пищи и воды были не бесконечны, он считал нужным торопиться. Что-то подсказывало ему, что им предстоит провести в пути ещё немало дней, хотя солдаты после того, как наткнулись на замок, воспряли духом и верили, что экспедиция вот-вот закончится.
Когда они отдалились от замка на порядочное расстояние, каменистый пейзаж вновь сменился на покрытую желтоватой травой равнину.
Через несколько часов езды они увидели странный
— Это дракон, — одними губами произнес молодой Мунджин, но Гэрэл услышал и оцепенел, потому что это, без сомнения, действительно был дракон, мёртвый дракон, пролежавший тут бог знает сколько сотен, а то и тысяч лет.
Это был не последний встретившийся им дракон: потом они натыкались на подобные скелеты снова и снова, и если поначалу их вид вызывал у всех ужас, то потом они привыкли — ко всему можно привыкнуть…
Через несколько дней они выехали к озеру. Вода в нём оказалась пресной и достаточно чистой, и они смогли пополнить свои запасы питья. Из озера поднималась цепочка колонн, объединённых аркой, и в самом высоком месте эта арка обрывалась, как половинка радуги. Под толщей воды они рассмотрели другие колонны и куски стен. Похоже, озеро образовалось в том месте, где некогда была небольшая долина, и полностью затопило стоявшие в этой долине здания. Сооружение, верхушка которого виднелась над водой, несомненно, было рукотворным, но оно подверглось ещё большим разрушениям, чем виденный ими недавно замок, и определить, каков был его первозданный вид, оказалось чрезвычайно сложно. Возможно, некогда это здание служило своего рода храмом.
Следующие увиденные ими на пути развалины оказались гигантским виадуком, возведенным на пересечении дороги с глубоким оврагом. Мост был весь разъеден ветрами, но путешественникам он и не понадобился: они обогнули его там, где ущелье, кружась, постепенно карабкалось вверх и снова сливалось с равниной. Предназначение моста осталось неясным: к чему было строить эту громадину, если для того, чтобы пересечь природную преграду, достаточно сделать небольшой крюк?.. Можно было предположить, что мост, да и прочие сооружения, построен так давно, что окружающий ландшафт с тех пор успел измениться; но всё это казалось очень-очень странным.
Они ещё много таких развалин встретили на пути: обломки башен, статуи чудищ с отколотыми частями тела, забытые дворцы… Постепенно они уяснили, что эти странные, неизвестно кем и неизвестно зачем построенные конструкции — неотъемлемая часть пейзажа Пустошей, и перестали обращать на них внимание — как и на драконьи кости.
Их путь пересекли несколько ручьёв и речек, но в них не водилось никакой рыбы, вообще никакой живности: в чистой медленной воде виднелись только камни да коряги. И леса они тоже ни разу не видели. Ландшафт время от времени менялся, но оставался таким же пустынным. Камни и трава — вот и всё.
Дни терялись в этой траве, в этой тишине, одинаковые, как бусины чёток.
Постепенно Гэрэл начал привыкать к Пустошам. Поначалу эти безлюдные пространства внушали ему страх, как и всем остальным, и само это словосочетание — «привыкать к Пустошам» — показалось бы ему абсурдным: разве к такому можно привыкнуть?.. Но со временем тишина и покой Пустошей перестали ощущаться им как что-то неправильное, перестали вызывать недоумение и тоску, наоборот, ему начало казаться, что в этих лишённых всякой жизни пейзажах есть некая правильность. Красивейшие места и ни одной живой души; здесь царила умиротворённость. Даже животные не нарушали вековечный покой этой земли. Казалось, когда-то в этих местах жили люди, а потом чья-то всемогущая рука просто взяла и стёрла их с лица земли, не потому, что они совершили что-то плохое, а просто потому что их время на этой земле закончилось.