Сломленные
Шрифт:
Кейт самодовольно улыбнулась:
— Я знаю, от кого поступил звонок, Дженни. От Джеффри Кавендиша.
Дженни, раскрыв рот от изумления, плюхнулась на стул и недоверчиво спросила:
— Ты уверена?
— Практически на сто процентов, — ответила Кейт. — Голдинг достал распечатку звонков, полученных Ретчетом. Кавендиш позвонил ему за десять минут до того, как Ретчет вызвал меня и сообщил о запрете. Зачем еще Кавендишу выходить на связь с Грантли?
Дженни посмотрела из окна на стоянку машин и тихонько вздохнула, увидев, что приехал адвокат Наташи
— Кавендиш слишком большая шишка в Генпрокуратуре. Он не стал бы напрягаться ради такой мелкой сошки, как Сьюзи Харрингтон. Здесь замешан кто-то еще: тот, кто вместе с ней проворачивает грязные дела. Сама она не может иметь такого влияния. Кроме того, когда ей сообщили, что она свободна, она удивилась не меньше нашего. Здесь все гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
— Что ж, Джен, нам нужно выяснить, кто прикрывает эту стерву. Голдинг вызвался следить за ней. Я жду от него новостей, но мы договорились, что он не будет звонить сюда, это слишком опасно. Нас могут прослушивать, к тому же в наши дни звонки регулярно записываются. — Кейт потянулась. — Как я скучаю по старым временам, когда не было всех этих проклятых высоких технологий.
— И не говори. А вот тебе плохая новость: только что приехал адвокат Таши в сопровождении Бейтмана. Полагаю, нам стоит оказать им торжественный прием.
Кейт встала:
— Я хочу съездить сегодня в больницу, Джен. Если ты не против, я смоюсь часов около пяти.
— Конечно, поезжай, — ответила Дженни. — Я займусь тут всем.
— В холодильнике куча всякой еды, ты же знаешь мою маму.
— Она у тебя просто прелесть. О, хочешь посмеяться? Она рассказала мне, что прочитала статью в «Ридерз-дайджест» о каком-то греческом острове, куда съезжаются все лесбиянки.
Кейт улыбнулась:
— Она не имела в виду ничего плохого.
— Я знаю, подруга. Твоей маме цены нет. В ее возрасте и с ее религиозными убеждениями понять меня и мой образ жизни… Я это уважаю. Но она меня рассмешила, — не знаю, как мне удалось сохранить серьезный вид.
Весело болтая, они направились в комнату для проведения допросов. В главной приемной Кейт увидела Роберта Бейтмана и заулыбалась еще шире. На нем были ярко-розовая рубашка и светло-зеленые брюки, поверх рубашки — красно-желтая кофта, ансамбль довершали коричневые ковбойские сапоги. Вдобавок он выкрасил волосы в ореховый цвет. Складывалось впечатление, будто он прибежал в полицию прямо из цирка. Увидев Кейт, Роберт радостно замахал ей рукой.
— Здравствуйте, Роберт. Приехали навестить Наташу?
— Да. Конечно, она меня бесит, но разве я могу отказать девушке, попавшей в беду? Пусть даже она попала в нее по собственной вине.
Пропуская его в комнату для допросов, Кейт дружелюбно сказала:
— Вы предоставили не совсем полную информацию по делу. Это специально?
Он проницательно посмотрел на нее:
— Умная девочка. Как вы догадались?
— Назовите это интуицией. Просто догадалась. Так зачем вы это сделали?
— Есть вещи, не имеющие отношения к данному
Кейт перебила его:
— Позвольте мне самой сортировать информацию, мистер Бейтман. Все, что относится к образу жизни или связям подследственных, представляет для меня интерес.
Он поднял руки:
— Приношу свои извинения и постараюсь восполнить пробелы как можно скорее. Но это действительно чепуха всякая, вряд ли она вас заинтересует.
— Повторяю, мистер Бейтман, позвольте мне самой отбирать информацию.
— Наташа — не та, кто вам нужен, мисс Берроуз, — неожиданно заявил Роберт. — Думаю, крупная рыба ускользнула из сети. По крайней мере, так говорят люди. Таша потеряла своих детей и заслуживает наказания, но настоящие злодеи, как всегда, выйдут сухими из воды.
— Вы очень уверенно об этом говорите.
Он вздохнул:
— Да. Я много раз видел, как маленькие люди вроде Таши отправляются за решетку, в то время как настоящие злодеи продолжают как ни в чем не бывало творить свои гнусности. Я смиряюсь, поскольку не имею сил для борьбы, но вовсе не потому, что мне это нравится.
В словах Роберта слышалась какая-то недосказанность.
— Прошу вас быть со мной откровенным, — сказала Кейт напрямик.
— Не здесь, дорогая. Здесь я не могу говорить.
— Тогда, где?
— Позвоните мне вечером домой, мой номер есть в телефонной книге.
Ответить ему Кейт не успела, так как в комнату вошли Дженни и адвокат.
— Вы уже прошли все формальности? — спросила Кейт адвоката.
Тот кивнул, и Кейт предоставила Дженни начинать официальный допрос. У нее самой уже не осталось на это сил.
Женщина в черном костюме и с бренчащими серьгами вошла в реанимационное отделение и огляделась. Эвелин поднялась, чтобы поприветствовать странную гостью.
— Я могу вам чем-то помочь, дорогая? — любезно осведомилась старушка.
Краем глаза Эвелин заметила, что Грейс и Виолетта спешат к ней, и мысленно поблагодарила их за поддержку. Женщина в черном выглядела пугающе, а когда она встала у кровати и уставилась на больного, у Эвелин возникло странное чувство, будто Патрик в опасности. Когда в комнату вошел Эвертон, Эвелин облегченно вздохнула.
Неожиданно посетительница скривила губы и плюнула в лицо спящему Патрику.
— Эй, ты что себе позволяешь? — рявкнула Грейс.
Женщина повернулась к ней, трясясь в истерике:
— Гнусный убийца! Мой Томми исчез, числится пропавшим без вести, но я-то знаю — он не мог просто так взять и пропасть. Люди говорят, будто его прикончил этот ублюдок, и я пришла убедиться, что он получил по заслугам. Мои дети остались без отца, а я без кормильца. Молитесь, чтобы он никогда не проснулся, леди: если он все же очухается, я живо с ним разделаюсь. Я даже не могу похоронить моего Томми, не знаю, где он. Они могли закатать его в асфальт или сжечь в крематории, как безродного бродягу. Я даже не могу его оплакать, понимаете? Я никогда не узнаю, пытали они его или нет, звал ли он меня или детей перед смертью…