Слоник из яшмы. По замкнутому кругу
Шрифт:
Полковник молча пододвинул к нему лежащую на столе дешифровку:
КИСЛОВОДСКЕ ПАРКЕ ИСТОЧНИКА
КАЖДОЕ ЧЕТНОЕ ВОСЬМИ ДЕВЯТИ УТРА
Никитин прочел и отложил дешифровку.
— Я знаю, Федор Степанович, что ты устал, — сказал полковник. — Ликвидацию «Серого» можно поручить другому…
— Сергей Васильевич, у меня с Мерлингом особые, я бы сказал, личные счеты. Да и о моей усталости говорить преждевременно, — возразил Никитин.
— Самолет на Минеральные Воды уходит
— Понимаю, товарищ полковник. — Никитин поднялся с кресла.
— Получите командировочное предписание, товарищ майор, и выезжайте на аэродром. В вашем распоряжении, — полковник посмотрел на часы, — один час пятьдесят минут.
— Разрешите идти?
— Идите! — Уже у двери, остановив Никитина, полковник предупредил: — Без лихачества! Все рассчитать и продумать. «Серый» — матерый волк, он будет защищать свою шкуру до последнего патрона. Свидание «Максу» назначено им в самом людном месте, в часы, когда все отдыхающие собираются возле источника. Будь осторожен, — закончил полковник.
Самолет приземлился в двадцать один час. На кавказских Минеральных Водах Никитин никогда не был. Предстояло тщательно изучить Кисловодский парк и прилегающие улицы. Парк, как выразился Гаев, оказался «сильно пересеченной местностью», растянувшейся в длину почти на шесть километров.
Отказавшись от мысли завтра же взять Мерлинга, они отправились спать в гостиницу «Эльбрус», где им был забронирован большой пятиместный номер.
На следующий день утром, захватив из гостиницы полотенце, с беззаботным видом отдыхающего Никитин подошел к источнику.
Близкие громады синеющих гор, прозрачный воздух, аромат цветов, яркие краски женских нарядов, оживленная сутолока, смех порождали чувство какой-то непривычной легкости.
Гаев, смуглый человек в расшитой украинской рубашке, потягивая из стакана нарзан, сказал вполголоса, наклонившись к Никитину:
— Боюсь, что эту командировку нам засчитают за отпуск.
Не ответив, Никитин медленно пошел по аллее парка.
К девяти часам парк опустел, это было время завтрака в санаториях.
Время, назначенное «Максу», прошло, а «Серый» так и не появился. Фотографии Мерлинга были у каждого из них, но ни одного человека, даже отдаленно похожего на Мерлинга, они не встретили.
Весь этот и следующий день оперативная группа употребила на изучение парка и прилегающих улиц. Попытка через управление милиции получить справку о местожительстве Доброхотова-Столярова-Осокина не дала никаких результатов. Можно было предположить, что Мерлинг пользовался документами другого, неизвестного им лица или же жил на частной квартире без прописки.
В следующий четный день к восьми часам утра они были в парке. Сидя на скамейке возле главного источника, Никитин внимательно присматривался к отдыхающим. Слева от него сидела женщина в желтом сарафане. Доставая из сумочки шоколадные конфеты, дама отправляла их в рот и поучала свою соседку, худую, анемичную женщину в вязаной кофте, тому, как нужно организовать голодную диету. Справа, спиной к нему, на самом краю скамейки сидел пожилой человек с махровым полотенцем, свернутым рулоном, в больших темных очках, предохраняющих глаза от солнца. Надо полагать,
На золотых часах-браслете сидящей рядом с ним соседки стрелки показывали восемь часов тридцать минут.
«Сколько еще может продолжаться эта трепка нервов?» — подумал Никитин, и в это мгновение почувствовал у пряжки ремня наручных часов легкое покалывание тока. Это были позывные.
Он посмотрел на циферблат, закрытый предохранительной металлической сеткой, и, бросив: «Черт, опять остановились!» — приложил часы к уху.
— Товарищ майор, — услышал он, — посмотрите справа от вас на гражданина в очках.
Никитин почувствовал, как напружинилось его тело, словно готовясь к прыжку, но, ничем не выказав волнения, он посмотрел вправо. Не меняя позы, человек в черных очках сидел к нему спиной. Майор вынул из кармана папиросу, похлопал по карману и, не обнаружив спичек, сказал, обращаясь к соседу справа:
— Простите, товарищ, нет ли у вас спичек?
— К сожалению, не курю, — вежливо ответил он, повернувшись вполоборота.
Дама в сарафане протянула Никитину коробок.
— Я курю, чтобы не полнеть, — пояснила она.
Прикуривая, Никитин заметил, что пальцы его рук дрожат. Он медленно, не спеша поднялся и хотел было двинуться вправо, чтобы, вернувшись обратно, лучше рассмотреть лицо своего соседа, как вдруг…
— Простите, товарищ, нет ли у вас спичек?
Вы скажете, это случайность? Да, случайность! Глупая, нелепая случайность, которую невозможно было предвидеть: навстречу ему, широко раскрыв объятия, шел инженер-полковник в отставке Петр Михайлович Шабров.
— Никитин! Друг! Фе-дор Степанович! Какими судьбами? — тянул Шабров своим рыдающим, с хрипотцой басом, затем, выпятив для поцелуя губы, он ринулся вперед.
Не поворачиваясь, гражданин с махровым полотенцем размеренным шагом уходил в сторону Сосновой горки.
Майор, включив в боковом кармане УВЧ, быстро пошел за уходившим гражданином.
Если это действительно Мерлинг, то весь так тщательно разработанный оперативный план летел к черту!
Стараясь не потерять из виду гражданина с махровым полотенцем, Никитин все быстрее шел в сторону Сосновой горки, отдавая по УВЧ команду:
— Я — «Байкал»! Внимание! Белый апаш, бутылочного цвета костюм, темные очки, в руке махровое полотенце. Есть предположение, что это «Серый»! Внимание! Я — «Байкал»! Капитан Гаев и сержант Васильев, держитесь слева! Лейтенанты Паранян и Обрезов — справа по берегу Ольховки!
Гражданин в бутылочном костюме шел не оглядываясь, быстрым ровным шагом. Расстояние между ними не уменьшалось, но и не увеличивалось, и вдруг за поворотом дороги гражданин исчез…
В оранжерее, где выращивалась цветочная рассада для санатория «Узбекистан», Разак Мамедов окучивал кусты роз, когда перед ним появился человек в костюме бутылочного цвета. Незнакомец дернул за ручку дверь чулана, где хранился садовый инвентарь, и сказал, тяжело дыша: