Слотеры. Бог плоти
Шрифт:
– Тьфу, Сет! Сбил мне экспромт. Вот какая у меня была рифма на «кислую»?
Я молча показал глазами на пистолет.
– В этом ты весь, – недовольно пробурчал племянник. – Ладно, aue. К делу так к делу. Я пришел узнать, сколько стоят твои услуги, Сет.
Я невольно рассмеялся.
Большей чуши слышать еще не приходилось. Мертвые, конечно, не делают скидок на чины и сословия, когда приталкивают на порог очередного клиента, но чтобы этим клиентом оказался один из родичей?! Из всего клана только дядюшка Витар, понятно, не
– Я серьезно, Сет. Кажется, мне в кои-то веки придется выступить в роли твоего клиента, – отбросив привычную дурашливость, продолжал Джад уже серьезным тоном.
Я неожиданно почувствовал что-то похожее на… на тошноту, что ли?
Предчувствие.
По-настоящему дурное предчувствие.
Припечь одного из Слотеров настолько, чтобы он заявился нанять Ублюдка? Для этого в городе должно произойти что-то совсем уж невероятное, выходящее из ряда вон. А Джад при всей своей неуемности слишком легкомыслен, чтобы организовать неприятности подобного масштаба!
Именно это – первое, что пришло в голову, я без обиняков и выложил племяннику. Увы, тот только укрепил мои дурные предчувствия.
В обычной ситуации Джад обязательно бы скорчил обиженную мину и напомнил: уж кто-кто, а он никогда не обращался ко мне, используя неласковое семейное прозвище. Однако ситуация явно не укладывалась в обычные рамки, потому что сказал племянник совсем другое:
– Не Слотер, Сет, а Слотеры! Я не один…
Он повернулся к дверям и по-хозяйски позвал:
– Эй, Морти! Входи, поздоровайся с папой!
Морт, огромный и смущенный, войти не решился. Он неловко затоптался на пороге комнаты, не зная, что ему делать, затем нашелся: с картинной небрежностью привалился плечом к дверному косяку и остался стоять так, заполнив собой весь дверной проем.
На лице младшего Слотера показная бравада мешалась с замешательством. Он явно был растерян и напуган.
Мог ли он держать пистолет, выплюнувший в меня пулю? Глядя на сына, я не чувствовал, что способен уверенно ответить на этот вопрос. Ненависти ко мне ему хватало. А жестокости?
Переводя взгляд с одного Слотера на другого, я сел в постели, свесив голые ноги. Мне приходилось вскакивать голым с кровати – прямо с женщины, – чтобы вступать в драку не на жизнь, но на смерть. А однажды даже пришлось вступить в драку, не вскакивая, ибо драться выпало как раз с существом, которое я по глупости за женщину принял… но вот давать аудиенцию лежа голым в кровати – это что-то новое.
Правда, Джада и Морта это ничуть не смутило.
Оно и понятно, Выродки же.
Когти Астарота! Что же должно произойти в Уре, Блистательном и Проклятом, чтобы не переносящий меня на дух Морт по доброй воле пришел искать помощи, а любящий меня Джад – предлагать за эту помощь деньги?
Что-то очень плохое. Я бы даже сказал, что-то очень-очень плохое!
Но что? Не мог же из-за них рухнуть Кэр-Кадазанг?
– У
Кажется, я по-глупому открыл рот.
Глава III
Сердечная рана
Сказать, что слова племянника застали меня врасплох, значит, ничего не сказать. Если бы в этот момент Таннис нашла в комнате самый тяжелый предмет и вдруг что есть сил шарахнула меня им по голове, думаю, потрясение я испытал бы куда меньшее.
Кэр? Умирает?
Но… как? Как это может быть?
Как вообще может умереть то, что в обычном понимании никогда и не жило?!
Кэр-Кадазанг – это замок!
Что могло угрожать твердыне клана, просуществовавшей века, несмотря на все козни врагов; пережившей времена, когда те пребывали в зените своей силы и могущества? Даже разрушительная Война кланов, потрясшая сами основы мироздания, не могла сокрушить мощь Кэра, воплотившую в себе тени наших великих пращуров.
А теперь ко мне приходят двое молодых остолопов и уверяют, будто он готовится… почить!
– К-как умирает? – довольно глупо спросил я. – Что произошло?
Парочка переглянулась и промолчала.
Способность связно мыслить вернулась ко мне достаточно быстро. Нет сомнений, причина беды, приключившейся с Кэром, – какова бы она ни была! – стоит передо мной, единая в двух растерянных лицах. Если бы случившееся не стало делом рук спевшейся парочки, этих виноватых гримас мне бы век не увидеть. Морт слишком упрям, чтобы признавать свою вину, а Джад слишком легкомыслен, чтобы чувствовать что-то подобное.
– Что вы натворили, безумные?!
Я не особо старался скрыть угрозу в голосе.
Джад и Морт снова переглянулись, затем сын опустил взгляд и начал буравить им пол, явно мечтая оказаться где угодно, но только не здесь, не рядом со мной. В чем-то он оставался сущим ребенком и стыдился того, что натворил, точно так же, как стыдился бы любой нашкодивший шестилетний мальчишка, пойманный на месте преступления. Разница заключалась в том, что пальцы моего мальчишки нервно барабанили (знакомая привычка) по эфесу шпаги – здоровенной такой, внушающей уважение одним своим видом.
Надо сказать, шпага – с побитой, исцарапанной чашкой, свидетельствующей о значительном количестве принятых на нее ударов, – некогда принадлежала мне. Она стала единственным подарком, который Морт принял от меня за всю жизнь, пусть недолгую, но бурную и наполненную событиями. Ну да, еще бы он не принял! Какой мальчишка не любит оружие? А лучший клинок трудно сыскать во всем Уре, Блистательном и Проклятом, чему подтверждение – клеймо почтенного мастера-оружейника Гагниуса Йехи, при жизни получившего прозвище Отец Мечей.