Слова сияния
Шрифт:
Навани ахнула, заставив короля замереть на месте. Тот повернулся к двери. Обратную сторону доски процарапали ножом, и ломаные линии образовывали последовательность глифов.
Адолин встал. Некоторые из них были цифрами, верно?
— Тридцать восемь дней, — прочитал Ренарин. — Конец всех народов.
Каладин устало шел по коридорам дворца, повторяя маршрут, по которому он совсем недавно вел остальных. Вниз, к кухне, в коридор с отверстием, ведущим наружу. Мимо того места, где кровь Далинара залила пол, к перекрестку.
Туда,
Капитан мостовиков закрыл глаза.
«Я подвел тебя», — подумал он.
Белд, лысый мужчина с угловатым лицом, выжил в Четвертом мосту и во время спасения армии Далинара. Он пережил саму Бездну и только для того, чтобы пасть здесь, от руки убийцы со способностями, которыми тот не должен обладать.
Каладин застонал.
— Он умер, защищая, — раздался голос Сил.
— Я должен был суметь сохранить им жизнь, — сказал Каладин. — Почему я просто не отпустил их на все четыре стороны? Почему наделил обязанностями и снова привел к смерти?
— Кто-то должен сражаться. Кто-то должен защищать.
— Они сделали достаточно! И пролили свою долю крови. Мне стоит прогнать их всех. Далинар сможет найти других телохранителей.
— Они сделали свой выбор, — сказала Сил. — Ты не можешь лишить их этого.
Каладин встал на колени, борясь с горем.
«Ты должен научиться различать, когда проявлять заботу, сын. — Голос его отца. — И когда отпустить. Со временем ты обзаведешься мозолями».
У него никогда не было мозолей. Шторм побери, никогда. Вот почему он не стал бы хорошим хирургом. Он не умел терять пациентов.
А теперь, когда он убивал? Когда был солдатом? Какой в этом смысл? Он ненавидел свое умение так хорошо убивать.
Каладин глубоко вздохнул, с усилием взяв себя в руки.
— Он может совершать вещи, на которые я не способен, — выговорил наконец Каладин, открывая глаза и глядя на Сил, стоявшую в воздухе рядом с ним. — Убийца. Это потому, что мне нужно произнести еще какие-то слова?
— Действительно, есть еще слова, — ответила Сил, — но не думаю, что ты к ним уже готов. Тем не менее мне кажется, что ты уже мог бы делать то, что делает он. Если потренироваться.
— Но как он может быть волноплетом? Ты сказала, что у убийцы не было спрена.
— Ни один спрен чести не предоставил бы тому существу средства убивать так, как это делает он.
— Среди людей могут существовать различные точки зрения, — проговорил Каладин, стараясь, чтобы нахлынувшие эмоции не отразились в голосе, когда он переворачивал Белда лицом вниз. Так ему не было видно его выжженных ссохшихся глазниц. — Что, если спрен чести думал, что убийца поступал правильно? Ты ведь помогала мне убивать паршенди.
— Для защиты.
— С точки зрения паршенди, они защищали своего короля, — сказал Каладин. — Для них агрессор — я.
Сил села, обхватив колени руками.
— Я не знаю. Может быть. Но ни один спрен чести не занимается тем, что делаю
— Что с ним? — спросил Каладин.
— Он отличается. И очень сильно.
— Для меня он выглядел обычным. Ну, насколько может быть обычным Клинок Осколков.
— Он отличается, — повторила она. — Я чувствую, что должна знать почему. Что-то насчет количества штормсвета, который он потреблял...
Каладин поднялся и прошел по боковому коридору, подняв лампу повыше. В ней были сапфиры, окрашивающие стены голубым. Убийца вырезал отверстие с помощью своего Клинка, проник в коридор и убил Белда. Но Каладин посылал вперед двоих.
Да, второе тело. Хоббер, один из первых спасенных Каладином в Четвертом мосту. Шторм побери этого убийцу! Каладин не забыл, как спас мостовика после того, как все остальные оставили его умирать на плато.
Каладин встал на колени рядом с трупом и перевернул его.
И обнаружил, что тот плачет.
— Я... Я прошу... прощения, — произнес Хоббер, преодолевая эмоции и едва в состоянии говорить. — Я прошу прощения, Каладин.
— Хоббер! — воскликнул Каладин. — Ты жив!
Затем он заметил, что штанины униформы Хоббера перерезаны примерно посередине бедра. Под тканью ноги мостовика потемнели, стали серыми, мертвыми, как рука Каладина прежде.
— Я его даже не видел, — проговорил Хоббер. — Он срезал меня и потом заколол Белда прямо насквозь. Я слушал, как вы сражались. Подумал, что все мертвы.
— Все в порядке, — сказал Каладин. — С тобой все в порядке.
— Я не чувствую ног, — ответил Хоббер. — Им конец. Я больше не солдат, сэр. Теперь я бесполезен. Я...
— Нет, — сказал Каладин твердо. — Ты все еще состоишь в Четвертом мосту. И всегда будешь одним из нас. — Он заставил себя улыбнуться. — Мы просто попросим Камня научить тебя готовить. Как у тебя с рагу?
— Ужасно, сэр, — признался Хоббер. — Я могу спалить даже бульон.
— Значит, будешь соответствовать большинству армейских поваров. Ну же, давай отведем тебя к остальным.
Каладин напрягся, подсунув руки под Хоббера, и попытался его поднять.
Тело отказалось подчиниться. Он испустил невольный стон, положив Хоббера обратно.
— Все в порядке, сэр, — сказал тот.
— Нет, — сказал Каладин, вдыхая свет одной из сфер в лампе. — Не все.
Он снова вздохнул, поднял Хоббера и понес его обратно к остальным.
ГЛАВА 34. Цветы и пирожные
Рождены наши боги фрагментом души
Того, кто стремится всех сокрушить.
В немыслимой злобе громит он
Все земли, что встретит в пути.
Они — его спрены, ставка и дар.
Но в будущем примет защитник удар.
Форма ночная в этом тверда —
Он в равной борьбе отомстит.