Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга четвертая. Август
Шрифт:
И ныне, светло празднуя память Небесного покровителя нашего, святого великомученика и целителя Пантелеимона, обратимся же к нему со смиренной надеждой, сознавая свое недостоинство, но уповая на его милосердие:
«Не возгнушайся греховных язв наших, помажи их елеем милости твоея и исцели ны; да здравы сущи душею и телом, остаток дней наших, при помощи благодати Божией, возможем провести в покаянии и угождении Богу. Ей, угодниче Божий! умоли Христа Бога, да дарует нам предстательством твоим здравие телес и спасение душ наших», Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Отцом и Святым Духом всегда, ныне и присно и во веки веков.
Аминь.
Слово на Собор Тамбовских святых
(28 июля / 10 августа)
Радуйся, славный граде Тамбове, ликуй, Церковь Русская, собори верных, веселитеся! Се бо, молитвенников ваших теплых память днесь наста.
Сегодня Православная Церковь восхваляет Собор Тамбовских святых, то есть празднует память всех святых, просиявших своими подвигами во имя Христово в старинном русском городе Тамбове и во всей Тамбовской епархии. Праздник этот был установлен Церковью совсем недавно – в 1988 году, но включенные в Собор святые угодники уже давно почитаются православными христианами. Это святители Серапион Сарайский († 1659), Питирим Тамбовский († 1698), Феофан Затворник († 1894); преподобные Матфей Чернеево-Шацкий († 1573), Иосиф Козловский († 1627), Феодор Санаксарский († 1791), Марфа Тамбовская († 1800), Назарий Саровский († 1809), Марк Молчальник († 1818), Серафим Саровский († 1833), Иоанн Сезеновский († 1839), Иларион Затворник († 1853), Дария Сезеновская († 1858), Серафима Сезеновская († 1877), Амвросий Оптинский († 1891), Силуан Афонский († 1938); мученики и исповедники Анфим Сарайский († XIV), Мисаил Рязанский († 1655), Владимир Киевский († 1918), Василий Черниговский († 1918), Андроник Барсуков и Сергий Гальковский († 1918), Николай Пробатов († 1918), Александр Архангельский († 1930), Амвросий Подольский и Брацлавский († 1934), Сергий Лавров († 1934), Димитрий Можайский († 1937), Кирилл Казанский († 1937), Герман Вязникинский († 1937), Иоанн Великолуцкий и Торопецкий († 1937), Илия Громогласов († 1937), Иоанн Федоров († 1937), Иоанн Можирин († 1937), Михаил Богородицкий († 1937), Василий Эрекаев († 1937), Николай Рейн († 1937), Иоанн Милешкин († 1937), Иван Ильич Сельманов († 1937), Уар Липецкий († 1938), Феоктист Хопер-сков († 1938), Михаил Богословский († 1940), Вассиан Тамбовский († 1941), Лука Крымский († 1961), Александр Уродов († 1961), Афанасий Владимирский († 1962), Севастиан Фомин († 1966); праведный воин Феодор Ушаков († 1817). И все они – мужчины и женщины, священнослужители и миряне, монахи и люди семейные – независимо от времени и обстоятельств жизни дают нам замечательные примеры подлинного пребывания со Христом и во Христе.
Пожалуй, первое имя, которое приходит на ум каждому православному человеку при упоминании Тамбова, – преподобный Серафим Саровский (1754–1833). Ведь именно здесь, в Тамбовской губернии, на берегах реки Саровки, прошла большая часть земной жизни великого подвижника.
Нет нужды пересказывать подробности земной жизни преподобного Серафима – его житие и без того хорошо известно православным христианам как в России, так и за ее пределами. Но несомненно стоит остановиться на тех важных уроках, которые жизнь преподобного преподает всем нам – священнослужителям, монахам и мирянам.
Вряд ли можно спорить с утверждением, что преподобный Серафим – замечательный пример православного благочестия. Но давайте задумаемся – какие образы прежде всего возникают у нас в уме при слове «благочестие»? Увы, многие из нас, вероятно, обнаружат, что сразу вспоминают постное, угрюмое выражение лица без признака улыбки, со скорбно поджатыми губами, нарочито неопрятный, мрачный вид, исключительно «духовные» разговоры, состоящие в основном из таких слов и выражений, как «искушение», «грех», «лукавый» и «мир во зле лежит», суровое осуждение любого смеха, самого невинного веселья, шуток… К сожалению, именно такой образ «благочестивого православного христианина» сложился в представлении многих чад Русской Церкви за последние несколько столетий…
Но давайте посмотрим: похож ли был на этот образ преподобный Серафим?
Отнюдь! Все, кто близко знал преподобного или хотя бы мельком встречался с ним, единодушно описывают его как человека исключительно светлого и радостного, как бы источавшего спокойное и теплое сияние добра и любви. Всех приходивших к нему подвижник приветствовал ласковыми словами «Христос воскресе, радость моя!» – даже если пришедший был великим грешником. Конечно, в надлежащих случаях преподобный проявлял и строгость, обличал грехи и пороки, старался направить грешников на путь истинный – но делал это с неизменной любовью, с искренним желанием не просто обличить, но помочь страждущему во грехах человеку.
При этом преподобного Серафима невозможно упрекнуть в недостаточно строгой жизни – он был суровым аскетом, его монашеские подвиги сравнимы с деяниями древних отцов-пустынников. Он творил непрестанную молитву, крайне строго постился (так, например, в первую седмицу Великого поста преподобный не принимал вообще никакой пищи), много лет провел в отшельнической келье в глухом лесу, брал на себя подвиги затвора, молчальничества и столпничества – одни из труднейших подвигов в монашестве.
Почему же, несмотря на столь суровое подвижничество, преподобный Серафим не превратился в такого же безрадостного угрюмца, какими нередко предстают некоторые современные «ревнители благочестия»? Да потому, что, в отличие от них, преподобный был настоящим монахом и настоящим христианином. Всей своей благочестивой душой, всем сердцем, всей жизнью
По той же причине – то есть потому, что преподобный Серафим был истинным монахом, избравшим этот путь исключительно по великой, всепоглощающей любви к Богу, – мы не находим у него и следа еще одной духовной болезни, снедающей многих современных псевдоблагочестивых людей всех возрастов и сословий: представления о монашестве как о единственно достойном пути ко спасению, а о тех, кто избрал другой путь – как о «еще не доросших», которым непременно нужно стремиться «дорасти» и хотя бы в конце жизни принять монашество.
Несомненно, преподобный Серафим очень любил монашество, иноческую жизнь – иначе он и не принял бы монашеский постриг. Подвижник оставил нам немало мудрых наставлений относительно монашеской жизни, всегда искренне радовался при известии о том, что кто-то по любви к Богу стал или собирается стать монахом, а о самом себе говорил так: «Я никогда, ниже мыслью не выходил из монастыря».
Но при этом преподобный понимал, что монашество лишь один из возможных путей спасения. Можно стать монахом, можно вступить в честной христианский брак, можно оставаться безбрачным или вдовым мирянином – и все эти пути, при должном следовании заповедям Христовым, ведут к одной и той же цели – Царствию Небесному. Точно так же на всех этих путях можно с одинаковой легкостью пасть или даже совсем погибнуть, если превыше всего ставить не любовь к Богу, а какие-то человеческие соображения.
Так, например, о монахах, живущих внешне благочестиво, но не прилагающих должных усилий в своей внутренней духовной жизни, преподобный Серафим выражался весьма сурово: «Те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву с внутренней, не монахи, а черные головешки!» Целью жизни христианина преподобный считал стяжание Духа Святого, что возможно для всех христиан без исключения. Когда же один из духовных чад преподобного Серафима, Николай Мотовилов, выразил сомнение в том, что он, женатый мирянин, помещик, может так же стяжать Божественную благодать, как и строгий монах-подвижник, каким был «батюшка Серафим», святой ответил ему так: «Что же касается до того, что я – монах, а вы – мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскует правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любви к Богу и ближнему, – вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. “Сыне, даждь Ми сердце твое (Притч. 23, 26), – говорит Он, а все прочее Я Сам приложу тебе”, ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие (см. Мф. 6, 33). Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели веру в Него, хотя бы словно зерно горчичное (Мк. 4, 31), и оба двинут горы (см. Мк. 11, 23)».
О том же говорил преподобный и другому духовному сыну-мирянину незадолго до своей кончины: «Царство Божие – не брашно и питие, но праведность и радость во Духе Святом (Рим. 14, 17). Только не надобно ничего суетного желать, а все Божие – хорошо, и девство славно, и брак благословен Богом: И благослови я Бог, глаголя: раститеся и множитеся (Быт. 1,22). Только враг смущает все».
И правда, ничем иным, кроме как происками врага рода человеческого, нельзя объяснить это нередко встречающееся в православной среде противопоставление «избранных» – монахов и «низших», «профанов» – мирян. Подобный подход не находит оснований ни в Священном Писании, ни в святоотеческих творениях, но вообще нигде в Православном Предании. Если же мы обратимся к истории Церкви, то все же встретимся с таким противопоставлением и идеями о том, что цель каждого мирянина – «дорасти» до монашества. Вот только все это встретится нам не в Православии, а в ереси манихеев. Кстати, у манихеев же, проповедовавших дуализм и веру в то, что весь материальный мир сотворен диаволом, мы увидим и уже знакомый нам взгляд на страдания как на самоцель, обязательное отречение от каких бы то ни было радостей, нарочитое истязание, а не просто усмирение плоти…