Слова
Шрифт:
Папа с энтузиазмом пожимает ее.
– Я большой поклонник вашего творчества. Ваш голос, несомненно, один из самых уникальных голосов, которые я когда-либо слышал.
Шок приковывает меня к месту. Насколько я знаю, он никогда не слушал ни одной песни Sharp Objects.
Напыщенная улыбка кривит губы Феникса.
– Услышать подобное от вас, сэр, бесценно.
Глаза моего отца загораются.
– Dream On – одна из моих самых любимых песен. Я завидую, что не написал ее сам. Абсолютное великолепие.
Я
Уокер выглядит так, будто не знает, обижаться ему или гордиться.
– Спасибо.
И вот мне снова хочется ударить его по лицу.
– Конечно, приписываешь себе песню, которая тебе не принадлежит.
– Привет, Дон. – Миссис Палма вбегает в гостиную с подносом еды. – Я приготовила тебе обед. Почему бы нам не подняться наверх и не дать этим двоим немного поговорить?
– Хорошо. Если только на подносе не будет яичного салата.
Они начинают подниматься наверх.
– Не беспокойся. Тут индейка и сыр.
– Я сейчас приду, – кричу я им вслед. – Феникс как раз уходит.
– Нет. Феникс остается.
В отчаянии я вскидываю руки.
– Ладно. Неважно. Наслаждайся здесь одиночеством.
Я поворачиваюсь, чтобы подняться по лестнице, но он ловит меня за руку.
– Кто такая Кейт?
– Моя мама.
Могу сказать, что Феникс не ожидал подобного и потому отшатывается. А затем возвращается к дивану и садится.
* * *
Я вышагиваю в спальне отца, пока он ест сэндвич.
– Он сумасшедший.
– Не ты, дорогой, – успокаивает миссис Палма папу, а затем поворачивается ко мне. – Не могу поверить, что собираюсь это сказать, но, кажется, он заботится о тебе. Не то чтобы это меняло его поступок.
– Это ничего не меняет.
Ответ прозвучал более кратко, чем я планировала.
Кивнув, она поднимается со стула.
– Не возражаешь, если я пока займусь своими неотложными делами? Мне нужно пару часов, не больше.
Этой женщине больше никогда не придется просить меня об одолжении. Я перед ней в вечном долгу.
– Конечно, нет. – Я оглядываюсь. – Могу я что-нибудь сделать за это время?
Она пожимает плечами.
– Нет. Хотя кое-что из белья можно отправить в стирку, а другое достать из сушилки, сложить в стопку и отнести наверх.
– Считайте, что уже сделано.
Миссис Палма гладит меня по руке.
– Я забегу в продуктовый магазин и куплю все необходимое для твоего любимого блюда. Приготовим его на ужин.
Мне следует отказаться, ведь она делает более чем достаточно, но у меня слюнки текут, когда вспоминаю ее потрясающую фаршированную курицу и запеченные макароны с сыром.
– Спасибо, – благодарю
Миссис Палма останавливается.
– Следует ли учесть дополнительную порцию, если наш гость решит присоединиться к нам за ужином?
Я ощетиниваюсь.
– Точно нет.
– Тогда ладно. Оставим его голодать.
С этими словами она уходит.
Мой взгляд падает на пианино из красного дерева в другом конце комнаты.
В прошлом году – с помощью миссис Палмы и ее мужа – я перенесла его из папиной студии в его спальню. Чтобы он мог играть, когда захочет, потому что я знаю, как сильно он любит музыку.
И я как-то читала, что это якобы помогает людям, страдающим деменцией.
Однако папа уже редко слушает или играет.
Еще одна вещь, которую у него отняла эта ужасная болезнь.
Натянув на лицо улыбку, я поворачиваюсь к отцу.
– Как ты?
– Эх. Могло быть лучше, могло быть хуже. – Он моргает и смотрит на меня. – Кто вы?
Мою грудь пронзает слишком знакомая боль.
– Я…
– Шучу, – говорит он с улыбкой. – Я знаю, кто ты.
Боль ослабевает.
– Ты моя новая сиделка.
И вновь возвращается.
Он ставит поднос на стул рядом с кроватью.
– Этот сэндвич меня утомил. Я ненадолго закрою глаза, хорошо?
– Хорошо.
Вспоминая про стирку, о которой пообещала миссис Палме позаботиться, я беру корзину из папиной комнаты и направляюсь в подвал. Запустив стиральную машину, достаю одежду из сушилки и складываю ее.
Я проснулась с глупой надеждой, что сегодня будет хороший день и он вспомнит, кто я такая.
Но, по крайней мере, я смогла его увидеть.
Даже если папа всего лишь оболочка того человека, которым он был раньше.
И тотчас мое разочарование затмевает чувство вины.
Он не виноват. Мой отец никогда не просил о деменции, и я не сомневаюсь, что, знай он заранее о том, что случится, то был бы убит горем.
Так же, как и я.
У меня нет никаких воспоминаний о матери. И хотя было тяжело терять ее в том смысле, что у нас с ней никогда не появится особая родственная связь… Больше всего я скорблю о тех переживаниях и воспоминаниях, которых у меня никогда не будет.
Но с отцом все с точностью да наоборот.
Он не просто мой единственный родитель… Он мой лучший друг.
Этот человек находился рядом со мной с того момента, как я сделала первый вдох, и вся моя жизнь наполнена нашими воспоминаниями.
Воспоминаниями, к которым он больше не может вернуться.
Учитывая, что именно общие памятные моменты составляют нашу сущность… Видеть мужчину, который выглядит как мой отец, но ведет себя иначе, – невероятная пытка, которую я никому не пожелаю.