Слово Императора

Кузнецова Дарья Андреевна

Но в парадной зале всё равно было светло — выручало искусственное освещение. Белый и, конечно, зелёный мрамор, чернёное серебро, резьба, чеканные узоры… во вкусе и чувстве меры авторам этого убранства отказать было нельзя.

Гостей было немного. Да оно и не удивительно; мероприятие хоть и числилось увеселительным, и имело своим поводом не только национальный праздник, но и Императорскую свадьбу, по факту носило исключительно политический характер, а в подобные места случайные светские гуляки могли попасть только случайно, в компании кого-то из приглашённых, и таковых обычно бывало немного. В Орсе на подобные мероприятия было принято являться либо в сопровождении законной супруги, либо, при отсутствии оной, в

одиночестве; приводить любовниц и случайных людей считалось, мягко говоря, дурным тоном. В Руше с его более свободной моралью, впрочем, этого ограничения могло и не быть. Так что оборотней хоть должно было быть больше, чем всех прочих, но не существенно.

Протокол тоже был весьма прост. Сначала запускали местных гостей, потом являлся Император со свитой, потом по очереди являлись делегации. Главная головная боль доставалась распорядителям: нужно было организовать всё так, чтобы и принимающая сторона не переминалась с ноги на ногу, и высокопоставленные гости не толпились в коридоре. Поэтому тыбарцев всегда старались оставить на закуску: предсказать, сколько будут рассыпаться в любезностях эти велеречивые каменюки, было невозможно.

Каменюками их, к слову, назвали все, и даже сами тыбарцы украдкой гордились своим прозвищем. Эти существа были в целом похожи и на людей, и на оборотней, только отличались немного иным строением организма — их грубая ороговелая кожа действительно напоминала камень, или, скорее, песок всевозможных оттенков от светло-кремового до тёмно-коричневого, серого и даже розоватого.

Первыми сейчас, разумеется, принимали людей. Как-никак, именно с орской правящей фамилией угораздило породниться Императора. Конечно, ради Мурмара такую бучу никто поднимать бы не стал. Да и Владыка мог бы не устраивать; всё-таки, брак носил залоговый, договорной характер, и являлся просто дополнительной печатью на договоре о мире. Тут свою роль сыграло, во-первых, стремление Рура продемонстрировать собственным подданным успешность и добровольность заключённого союза, а, во-вторых… брак наш действительно довольно быстро превратился из договорного во вполне нормальный, так почему бы и не отметить как полагается?

Такого пыточного приспособления, как трон, у оборотней в хозяйстве предусмотрено не было, но для венценосных особ в дальнем конце зала были полукругом установлены удобные кресла. Для отдыха остальных вдоль стен стояли скромные диванчики, столики с напитками и лёгкими закусками. А вот кормить Император своих гостей был не обязан. То есть, делегатов, конечно, по комнатам накормили, а вот на приёме никаких обедов не предполагалось. Зато в трактирах в честь праздника были обязаны кормить всех страждущих за счёт казны и наливать по кружке вина за здоровье Владыки и его жены. Не деликатесами, но вполне пристойной едой; трактирщики старались не жульничать, а то так накормишь проверяющего протухшим мясом — и простишься не только с заведением, но и со всем имуществом, и с несколькими годами свободы. Император очень не любил, когда его обманывали.

В общем, гуляли сегодня, скорее, не гости Варуша, а простой народ. И это было, на мой взгляд, более чем мудрое решение. Знати-то всегда мало и чего-то не хватает, а вот простым гражданам забота Владыки сильнее заметна.

В отличие от первого, более официального приветствия, сейчас подразумевалось более неформальное. С разгону бросаться в отцовские объятья, конечно, не следовало, но всё-таки мероприятие подразумевало вручение памятных подарков и умеренно тёплое общение, и это не могло не радовать: по отцу я здорово соскучилась. И по Алексу тоже, но одновременно покидать страну и правителю, и наследнику, было неправильно. Это когда меня сдавали с рук на руки Руамару, брат тоже напросился — мол, последняя возможность пообщаться, а там — когда ещё свидимся! Действительно, когда уж теперь…

Интереснее всего было

наблюдать за отцом. Нет, он-то меня, конечно, узнал, и в подмене мужа не подозревал, но взгляд всё равно то и дело соскальзывал с Владыки Руша на меня. Да и остальные делегаты, среди которых было множество знакомых лиц, поглядывали на меня с интересом, даже тихонько шушукались. Ещё меня успокоило и согрело присутствие генерала Видимира Ганича, моего бывшего командира, что, впрочем, не удивительно — он всегда очень тепло ко мне относился именно с человеческой точки зрения, не со служебной. По службе он был одинаково строг и требователен со всеми, хотя и выглядело это порой весьма забавно: генерал был удивительно маленького роста. Но всё равно умудрился найти себе ещё более миниатюрную супругу, так что смотрелись вдвоём они довольно гармонично. Видимир, в отличие от остальных, разглядывал меня прямо и не стесняясь, хитро улыбаясь и подкручивая правый ус. А когда орские гости приблизились, и два Императора начали приветственный ритуал, генерал заговорщицки подмигнул.

Сначала — общие фразы. На орском; хороший тон — приветствовать гостя на его языке. Рад приветствовать, благодарю за удовольствие, счастлив видеть. Попытка понять настроение и расположение собеседника, оценить возможность перехода к более тёплой беседе. Не по словам, по интонациям и манере держаться. А все вокруг терпеливо стояли и ждали, позволяя себе лишь едва слышно украдкой перешёптываться. Я — в том числе, хотя шушукаться мне было не с кем, и оставалось просто молчать, улыбаться и разглядывать гостей.

Первым от шаблонных фраз отступил отец.

— Насколько я могу видеть, вы и моя дочь сумели найти общий язык? — осторожно уточнил он.

— Думаю, вполне, — чуть улыбнувшись, Руамар вскользь бросил на меня весёлый взгляд, но тут же опять посерьёзнел. — А ещё я думаю, сейчас самое время принести вам свою искреннюю и глубочайшую благодарность, Димир, — Владыка Руша под удивлённые шепотки глубоко склонил голову. — Война длилась столько лет, но самый ценный её трофей вы вручили мне в знак доброй воли вместе с подписью на мирном договоре — свою дочь. Я должен был просить её руки, но Первопредок исполнил это желание без просьб.

Я едва удержалась от смешка. Вот как у него получается, имея опыт общения с этим безалаберным типом, произносить это «Первопредок» с таким пиететом?

А в зале между тем повисла тишина; не то чтобы мёртвая, но голоса заметно стихли. Заявление Императора было более чем ясным и довольно громким, для многих ещё и весьма неожиданным. Для большинства наша с ним гармония была ширмой, спектаклем, и всерьёз поверить в успешность этого союза многие не могли. Подобное же публичное заявление значило гораздо больше, чем местные цвета власти и любые знаки внимания ко мне. Своё решение внутри страны Руамар ещё мог изменить, — мол, наиграется и плюнет, — а теперь пути назад уже не было. Брак публично признан не просто добровольным, но и вполне желанным. Уже не обязательство перед страной, а осознанный выбор человеческой женщины в пику всем традициям, обычаям и привычкам. Впрочем, лично меня это заявление не шокировало; я-то, в отличие от большинства посторонних, прежним словам и, главное, поступкам собственного мужа верила.

— Я рад, что вы оценили Александру по достоинству, — медленно кивнул Император Орсы в ответ. — Как отец я не мог бы найти для дочери лучшего мужа. И я счастлив благословить этот союз.

Тоже довольно громкое и решительное заявление, хотя и не настолько остро принятое людьми, как слова Руамара — оборотнями. Но здесь всё просто: все, находившиеся в составе делегации, прекрасно знали об отношении Димира к своим детям, и, думаю, вполне могли ожидать подобного. В конце концов, мы с мужем действительно выглядим достаточно довольными жизнью, чтобы отец перестал тревожиться за моё здоровье и эмоциональное состояние.