Слово о князе Владимире
Шрифт:
Согласно летописи, и самому Владимиру новая религия принесла пользу — он чудесным образом прозрел! Здесь следует сказать, что и его слепота, и его «исцеление» могли произойти по самым что ни на есть естественным причинам. Кратковременная потеря зрения, или «куриная слепота», как раз характерна для этого приморского района и вызывается укусами москитов. Болезнь, называемая здесь «москитной», поражает тех, кто приезжает сюда впервые и проходит период акклиматизации. Этим заболеванием и поныне страдают матросы Черноморского флота, начинающие свою службу в Севастополе или Балаклаве.
А что известно о жене князя, той, которую называли сестрой обоих императоров — Василия II и Константина VII, правившего после него? Бала она,
И тут напрашивается еще одна версия о происхождении царевны. Вполне вероятно, что Анну выдавали за сестру императоров потому, что она являлась дочерью не византийки Феофано, как принято было считать, а болгарского царя Бориса, которого император Иван Цимисхий пленил в 972 году вместе со всем семейством и перевел на жительство в Константинополь. После гибели Бориса его дети жили при императорском дворе на правах царских отпрысков, от имени которых империя правила болгарами. Вследствие этого Анну и выдавали за сестру Василия II. Ведь не случайно и то, что вместе с нею в Корсунь прибыло большое число болгарских священников. И наконец, еще один довод в пользу нашей версии: обоим сыновьям Анны дали болгарские имена, а первенца назвали в честь болгарского царя Бориса.
Самого Владимира брак с болгарской царевной устраивал как нельзя лучше. Он убивал сразу двух зайцев: с одной стороны, вступал в отношения родства с византийской императорской династией, а с другой — становился воспреемником царской власти над Болгарией как муж болгарской царевны. И благодаря этому получал право на политический статус равного среди равных на Балканах и на Дунае, продолжая то, что было начато его отцом — Святославом.
Помимо всего сказанного о «болгарской версии» существует еще один довод в пользу ее: Владимир Святославич одерживает блестящую дипломатическую победу, согласившись подчинить Русскую Епархию не константинопольскому патриарху, а Болгарской Охридской Митрополии и назначить на пост главы русской церкви болгарина митрополита Михаила. Это положение оставалось вплоть до 1018 года, когда Болгария была полностью подчинена власти императора Византии Василия II и константинопольского патриарха. Спустя два столетия Болгария вновь обрела независимость при Иване Асене II и русско-болгарские связи были восстановлены. О том, что матерью Бориса и Глеба являлась болгарыня, свидетельствуют фрески тырновской церкви Петра и Павла, созданные около 1235 года. На них изображены Владимир и Анна — «болгарская царевна». Вот что скрывалось за одним лишь словом «Повести временных лет».
Владимир, названный Василием,
возвращается в Киев
То-то было удивление людей, собравшихся у Боричева взвоза на просторной площади у Днепра, когда сюда возвратился из корсуньского похода Ярилин внук и его дружины. Все произошло прямо как в той сказке, где молодой и удалой царевич, победив заморского царя, привозит домой царскую дочь, ставшую его женой.
Можно себе представить, как по широким сходням с громоздкого греческого дромона сходит на берег невиданная доселе процессия попов в фелонях, в золоченых омофорах и сверкающих каменьями митрах, молодцеватых дьяконов, несущих иконы, хоругви, золотые и серебряные священные сосуды,
С другого дромона спускают на толстых канатах тяжелую квадригу (колесницу) и четырех медных коней, казавшихся живыми. Прихватив эти скульптуры с собою из Корсуни, князь собирался поставить их на Горе вместо Перуна, о чем никто в Киеве еще не подозревал и не догадывался.
А вот и сам князь сходит на берег, поддерживая за руку греческую царевну, облаченную в белые шелковые одеяния новобрачной. Владимир садится на поданного ему молодого жеребца, а его супругу усаживают в легкий паланкин, который несут по взвозу наверх шестеро молодцов-дружинников.
Не устраивается ни обычного в таких случаях ликования, ни веселья — ни здесь, у пристаней, ни на Горе, куда поднимается вся процессия к ожидающим ее там княжеским детям и боярам. После встречи опять происходит нечто странное: вместо того чтобы совершить благодарственное жертвоприношение Перуну у его требища, Владимир и княжеское сопровождение следуют в терем и закрываются в нем.
А тем временем на Подоле, на Почайне и на Лыбеди люди толпятся у старых требищ, принося жертвы своим покровителям, и ведут пересуды об увиденном и услышанном. Между ними ходят волхвы и обносят их дымными головнями. В разных концах на улицах завязались стычки между ревнителями дедовской веры и христианами, заполыхали пожары.
В последующие дни по всем улицам Горы и Подола стали ходить «крестные ходы», охраняемые дружиной. Попы кропили святой водой дома и колодцы, окуривали жилища и скот дымным каждением, изгонявшим «нечистую бесовскую силу». По приказу князя начали рубить во всех частях верхнего и нижнего города деревянные церкви и молельни, вокруг которых заводили церковные приходы. В связи с этими нововведениями обстановка в Киеве накалилась до предела, все его население раскололось на два враждующих лагеря. Если одни шли и поклонялись Перуну и Волосу, то другие истово молились в наскоро отстроенных церквах и вели себя по отношению к язычникам весьма независимо и воинственно, имея за своей спиной мощную поддержку со стороны самого князя и его дружины. А ведь совсем недавно христианам здесь приходилось весьма туго.
Впрочем, и самому князю в том его положении было нелегко разобраться во всем происходящем. Голова шла кругом от множества вопросов, он не знал, с чего начинать установление новых порядков. Как оказалось, начинать надо было с себя. Царица и новое духовенство подступили к князю с требованиями коренного переустройства жизни его семьи на греческий манер, согласно «Номоканону» — церковному уставу, а также регламенту византийского царского двора. Но для этого надо было обратить в новую веру всех княжеских детей, а также избавиться от многочисленных жен и наложниц. Представляется, что именно ритуал обращения в новую веру родных и приближенных князя и лег в основу предания о «крещении Руси», так как адресованный якобы всем киевлянам приказ Владимира «явиться завтра на реку» мог касаться только конкретных лиц всего его семейства и той части дружины, которая еще не приняла христианство.
Затруднений в проведении данного религиозного обряда существовало немало. По всей видимости, он совершался формально в ходе общего литургического богослужения вместе с «оглашением» и «имянаречением», так как наиболее полный чин церковных таинств в то время на Руси отсутствовал. Само таинство крещения могло ограничиваться «оглашением», или надеванием нагрудного крестика. О том же, как крестились Князевы дети, нам ничего не известно, кроме лишь того, что им присваивались новые христианские имена. Так, Ярославу дали имя Юрий (Георгий).