Слово о полку Игореве

Зимин Александр Александрович

Разберем аргументацию Д. С. Лихачева. Первый эпизод, на который он ссылается, — произнесение речи героем со слезами в голосе.

Д. С. Лихачев сравнивает «Золотое слово» Святослава с рассказом Ипатьевской летописи и Задонщиной. Он прав, говоря в данном случае о близости Слова к летописному повествованию. Но вот когда он считает, что плачи Дмитрия Донского и Святослава Киевского составлены «в одинаковых выражениях и зависимость одного из них от другого несомненна»,[Лихачев. 1) Текстология. С. 176; 2) Изучение «Слова о полку Игореве». С. 68.] то он ошибается: никакой текстуальной общности между Словом о полку Игореве и Задонщиной в данном случае нет.

Задонщина: Рече князь великый… прослезися горко и утер слезы (И1) {л. 222}.

Слово: Тогда великий Святславъ изрони злато слово слезами смшено.

И когда Д. С. Лихачев пишет, что о плаче Дмитрия Донского нам «ничего не известно» и что он поэтому восходит к Слову о полку Игореве, он ошибается еще раз. Плач в Пространной редакции Задонщины мог быть навеян

текстом Сказания о Мамаевом побоище: «Князь же великий… въсплакася горько и рече».[Повести. С. 66–67] Но вообще же это — средневековый штамп. «С плачем великим и сердечными слезами» произносит свое обращение к Христу и патриарх Анастасий у Пересветова.[Сочинения И. Пересветова / Подготовил текст А. А. Зимин. М.; Л., 1956. С. 148.] Слезы же «от очию яко поток течаше» и у князя Ингваря в Повести о разорении Рязани, когда он произносил свою речь («О милая моя братья»).[Воинские повести. С. 16. Ср.: Fennell. Р. 131.] Так что этот эпизод не может свидетельствовать о знакомстве автора Задонщины с летописью. Наблюдение же Д. С. Лихачева о том, что «во всех русских летописях до XV в. нет второго места, где бы говорилось, что князь произносит речь со слезами»,[Лихачев. 1) Изучение «Слова о полку Игореве». С. 68; 2) Когда было написано «Слово»? С. 143. Позднее Д. С. Лихачев признал ошибочность этого утверждения (Лихачев. «Слово» и культура. С. 306).] неверно (см. Повесть временных лет под 1015 г.).

Второе совпадение трех памятников Д. С. Лихачев вслед за Р. О. Якобсоном усматривает в споре ханов Кзы и Кончака и диалоге Мамая с фрягами из Задонщины. Но если действительно беседы ханов в Слове и Ипатьевской летописи перекликаются между собой, то сходство их с речами фрягов, обращенными к Мамаю, мнимое: в последнем случае даже диалога никакого нет (Мамай фрягам вовсе не отвечает).[Ср.: Fennell. Р. 131–132. {Д. С. Лихачев говорит лишь о близости диалога «речам фрягов Мамаю»: Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 68.}] А то, что в памятниках «речь идет о набеге на Русскую землю»,[Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 68.] говорит лишь об интересе к теме борьбы русских с «погаными» — и только. И все же какие-то отголоски Ипатьевской летописи в Пространной редакции Задонщины можно обнаружить. Речь идет об упоминании реки Каялы. Д. С. Лихачев считает, что если допустить наличие связи в Слове между битвой при Каяле и сражением на Калке, то придется предположить, что такая связь была еще в Задонщине, а двукратное обращение к столь разнохарактерным событиям маловероятно. Но ведь в предисловии к Задонщине начало всех бед прямо связывается с битвой при Каяле. Поэтому автор Слова мог просто идти вслед за своим источником.[Вероятно, здесь имеется в виду следующее рассуждение Д. С. Лихачева: «Значит, если Каяла есть только в „Слове“, в „Задонщине“ и в рассказе Ипатьевской летописи о походе Игоря Святославича и „Слово“ считать памятнком XVIII в., тогда очевидно, что рассказ Ипатьевской летописи как-то повлиял на „Задонщину“ прежде, чем эта последняя снова повлияла на рассказ о том же походе Игоря Святославича в „Слове о полку Игореве“. Ясно, что такое совпадение невозможно». Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 67 и 68.]

В одной из работ Д. С. Лихачев привел еще три случая сходства трех памятников. Так, в Слове говорится, что Игорь «плъки заворочаетъ», в Ипатьевской он «поиде к полку их, хотя возвротити». В Задонщине «князь полки… поворотил». В Слове говорится о «туге и тоске», в Ипатьевской — о «скорби и туге», в Задонщине — о «бедах и туге». Сходство несомненное, но речь идет в обоих случаях об отдельных словах — «поворотил» и «туга». А оба эти слова настолько часто встречаются в древнерусской литературе, что сами по себе не могут служить доказательством текстуальной близости памятников.[К тому же «туга» в Слове («Киевъ тугою, а Черниговъ напастьми») и Ипатьевской летописи («туга… по всей волости Черниговьской») связана с Черниговом, что сближает именно эти два памятника (Fennell. Р. 129–130).]

В последнем из приведенных Д. С. Лихачевым случаев может быть установлена близость Задонщины и Слова («Рускые сынове поля… огородиша», «Русичи великая поля… прегородиша»). Но в Ипатьевской летописи говорится о том, что русские войска «яко стенами силнами огорожени бяху полкы половецьскими».[ПСРЛ. СПб., 1908. Т. 2. Стб. 644. См.: Лихачев. «Текстологический треугольник». С. 305.] «Образ перегороженных полей, — пишет Д. С. Лихачев, — редкий. Больше он нигде не встречается».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 143.] Это верно, но относится только к Слову и Задонщине: в Ипатьевской летописи этого образа нет, есть только сходное слово «огорожены»,[См. также: Fennell. Р. 131; Лихачев. «Текстологический треугольник». С. 304–305.] которое опять-таки само по себе ни о чем не говорит. В предшествующей главе мы показали, что в Пространной Задонщине есть отголоски Ипатьевской летописи, но все они отсутствуют в Краткой и, за исключением Каялы, не имеют параллелей в Слове.

Взаимосвязь Слова о полку Игореве, Задонщины и Ипатьевской летописи Д. С. Лихачев называет «текстологическим треугольником». Именно этот «текстологический треугольник» ясно «доказывает, что не „Слово“ явилось из „Задонщины“, а „Задонщина“ из „Слова“».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 142.] Но этот треугольник может быть построен именно в том случае, если одной из вершин его мы будем считать Ипатьевскую летопись. Его одна сторона должна спускаться к Задонщине, другая — к Слову, а третья идти от Задонщины

к Слову. Однако Д. С. Лихачев полагает, что непосредственного влияния рассказа Ипатьевской летописи на Задонщину «не могло быть», а на последний памятник оказало воздействие Слово о полку Игореве. Сходство же Слова с Ипатьевской летописью, по его мнению, «объясняется очень просто: оба произведения имели своим сюжетом один и тот же поход Игоря Святославича».[Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 69.] Но, как мы видели, доводы Д. С. Лихачева для такого вывода явно недостаточны. В последней работе он уточняет: «Оба произведения следовали одному и тому же устному рассказу о его (Игоря.—А. 3.) походе».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 144.] Этот вывод Д. С. Лихачев не доказывает, а декларирует, вступая в противоречие с проблемой «треугольника». Ведь речь идет, по словам Д. С. Лихачева, о «сходстве» или «совпадении» отдельных выражений между тремя памятниками «в шести бесспорных случаях», что могло быть лишь при текстологической близости всех памятников. Как же это могло произойти, если Слово и летопись не находились между собой в текстологической зависимости? С другой стороны, он же сам обратил внимание на разительное «сходство выражений „утер слез“ и „утер слезы“»,[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 143.] т. е. Ипатьевской летописи и Задонщины (в Слове отдаленнее — «слезами смешено»). Для его объяснения Д. С. Лихачеву придется допустить, что авторы Слова и летописи слышали устный рассказ о том, как плакал князь Святослав, узнавший горестную весть о поражении при Каяле. «Разительное» же сходство выражений — увы — оказалось не между Словом и Задонщиной, а между Задонщиной и летописью, которые, по Д. С. Лихачеву, в текстологической близости не находились. Значит, совпадение выражения «утер слезы» летописи и Задонщины, по Д. С. Лихачеву, придется объяснить всемогущим случаем.[Приводя нашу фразу о трафаретном характере слов «утер слезы», А. Г. Кузьмин находит противоречие между этим утверждением и признанием «разительного сходства» выражений Задонщины и летописи (Кузьмин. Ипатьевская летопись. С. 67–68). Автор не обратил внимания, что в первом случае мною отмечена непоследовательность Д. С. Лихачева исходя из его тезиса о текстологической связи выражений «утер слезы» в летописи и Задонщине. На наш же взгляд, в данном случае мы имеем дело, скорее всего, с типичным литературным клише.] Но мы этому выше предложили иное объяснение, согласующееся и с традициями древнерусской литературы, и со взаимосвязью Задонщины со Сказанием.

В случае с предполагаемой (на самом деле мнимой) связью диалога Гзы и Кончака с речами фрягов к Мамаю Д. С. Лихачев также стоит перед неразрешимыми трудностями: как эта связь произошла, если она объясняется Д. С. Лихачевым только через Слово, а там ни о каком набеге иноплеменников на Русскую землю в разговоре половецких ханов нет? А вот как: «Возможно, что в нынешнем тексте „Слова о полку Игореве“ до нас дошел не весь диалог первоначального его текста и что вначале он убедительнее связывал все три произведения».[Лихачев. Когда было написано «Слово»? С. 143.] Но так можно доказать все что угодно. Словом, никакого «текстологического треугольника» у Д. С. Лихачева не получилось. Это делает необходимым тщательное сопоставление текста Ипатьевской летописи и Слова. Впрочем, Д. С. Лихачев допускает возможность использования автором Слова сведений Повести временных лет.[Лихачев. Исторический и политический кругозор. С. 9 и след.]

Не вдаваясь в какую-либо аргументацию своих положений, Б. А. Рыбаков источником Слова и рассказа Ипатьевской летописи под 1185 г. считает саму жизнь, рассказы очевидцев и т. п.[Рыбаков, Кузьмина, Филин. Старые мысли. С. 158.] Примыкая к нему, А. Г. Кузьмин сходство отдельных выражений в обоих памятниках склонен видеть в «былинно-песенном штампе», ничем не доказывая эту свою мысль.[Кузьмин. Ипатьевская летопись С. 68–70.]

О влиянии Ипатьевской летописи на Слово говорили в литературе давно. Впервые это вскользь заметил П. Е. Ваденюк.[Ваденюк П. Е. Где нужно искать ту реку, на берегах которой 5 мая 1185 г. был разбит Игорь Святославич Новгород-Северский и которая названа Каялой?//Труды III Археологического съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. Киев, 1878. Т. 2. С. 52.] К нему присоединился И. Н. Жданов.[Жданов И. Н. Литература «Слова о полку Игореве»//Соч. СПб., 1901. Т. 1. С. 436.] О возможности использования в Слове одного из летописных сводов писал А. А. Шахматов.[Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. 425.]

А. И. Лященко обратил внимание на то, что Слово и Ипатьевскую летопись роднят порядок изложения эпизодов похода 1185 г. и подбор фактов. Он считал, что Слово было написано в 1185 г. дружинником князя Святослава, которому мог быть известен текст киевской летописи с рассказом о походе.[Лященко А. И. Этюды о «Слове о полку Игореве»//ИОРЯС. Л., 1926. Т. 31. С. 137–158.] Но, как доказали А. А. Шахматов и М. Д. Приселков, основную часть летописной записи 1185 г. составляет текст черниговской летописи, а не киевской.

М. Д. Приселков осторожно замечал, что изложение автора Слова находится в явной связи с изложением похода 1185 г. у летописца Игоря, отмечая вместе с тем и близость Слова к другим летописным памятникам.[Приселков М. Д. «Слово о полку Игореве» как исторический источник // Историк-марксист. 1938. № 6. С. 121.] Отличия Слова от Ипатьевской летописи, указанные М. Д. Приселковым, сводятся или к сокращению ее текста (в Слове упоминаются только Гза и Кончак, а не пять половецких ханов), или к влиянию версии Лаврентьевской (и Кенигсбергской) летописи.