Слово президента
Шрифт:
— Мне кажется, они закончили учения, — заметил главный сержант.
Изображение, поступающее от «хищника», свидетельствовало, что танковые колонны направлялись к местам постоянного базирования. Люки на башнях были открыты, над ними виднелись головы куривших членов экипажей. Для заново созданной армии ОИР учения прошли успешно, и даже сейчас танковые части двигались в полном маршевом порядке.
Майор Сабах столько времени провёл за плечом сержанта, что их общение могло бы быть и не таким официальным, подумал он. Обычная рутина. Он ожидал — надеялся, — что новому соседу его страны понадобится больше времени для интеграции вооружённых сил, однако общность вооружений и тактического подхода ускорили процесс. Перехват радиопереговоров свидетельствовал,
— Странно… — удивлённо произнёс сержант.
— Что вы имеете в виду? — спросил Сабах.
— Одну минуту, сэр. — Сержант встал и из стоявшего в углу шкафа достал карту, с которой вернулся к своему рабочему месту. — Там нет дороги. Вот посмотрите, сэр. — Он развернул карту, сравнил координаты на экране с координатами на карте — на борту «хищника» находилась собственная глобальная навигационная система, функционирующая на основании информации, получаемой от спутников, которая автоматически сообщала на землю координаты передаваемого изображения, — и постучал пальцем по правому углу карты. — Видите?
Кувейтский офицер перевёл взгляд с карты на экран. Теперь на нём виднелась дорога, но это было легко объяснить. Колонна в сотню тяжёлых танков без труда превратит почти всякую поверхность в утрамбованный тракт, и именно это тут произошло.
Но раньше здесь не было никакой дороги. Она появилась из-под гусениц танков буквально в течение нескольких часов.
— Ситуация изменилась, майор. Раньше иракская армия всегда придерживалась существующих дорог.
Сабах кивнул. Всё было настолько очевидно, что он просто не обратил на это внимания. Несмотря на то что иракцы выросли в пустынной стране и, как принято считать, умеют передвигаться по пустыням, уничтожению их армии в 1991 году способствовало то обстоятельство, что они передвигались только по дорогам — иракские офицеры постоянно теряли ориентировку, стоило им только попасть на пустынную местность, вдали от дорожной сети. Тут не было ничего странного — в пустыне, как и в море, отсутствуют ориентиры, — но передвижение воинских подразделений по существующим дорогам позволяло предвидеть их манёвры, что являлось слабой стороной армии в условиях войны и давало войскам союзников возможность нападать на иракские части с того направления, откуда их меньше всего ожидали. И вот теперь ситуация изменилась.
— Вы полагаете, что в их распоряжении появились глобальные навигационные системы, как и у нас? — спросил главный сержант.
— Мы что, рассчитывали, что они навсегда останутся такими тёмными?
Президент Райан поцеловал на прощание жену и подошёл к лифту. Дети ещё спали. Сегодня ему предстояло одно дело. Остальные он пока отставит… У него не было времени, чтобы справиться и с тем и с другим, хотя он попытается, хотя бы отчасти. В вертолёте его ждал Бен Гудли.
— Вот отчёт Адлера о его поездке в Иран. — Советник по национальной безопасности передал папку президенту. — А это отчёт о переговорах в Пекине. Рабочая группа собирается в десять часов и начнёт обсуждение. Группа по составлению сводки национальной безопасности встречается в Лэнгли в середине дня.
— Спасибо. — Президент пристегнул ремни и начал читать. Арни и Кэлли поднялись по трапу и заняли кресла впереди.
— У вас есть какие-нибудь предложения, господин президент? — спросил Гудли.
— Бен, разве не ты должен мне их давать?
— Но как иначе я скажу вам, что происходящее кажется мне непонятным?
— Я и так знаю это. Не отходи от телефонов и факсов. Скотт уже, наверно, в Тайбэе. Все, что поступит от него, немедленно сообщай мне.
Турбины взвыли громче, и вертолёт поднялся в воздух. Однако Райан вряд ли заметил это. Он думал о своей работе, о всех её трудностях. Вместе с ним летели Раман и Прайс. На борту президентского «Боинга-747» будут ещё агенты Секретной службы, а в Нашвилле их уже ожидало отправленное заранее подразделение агентов. Президентство Джона Патрика Райана продолжалось независимо от того, нравилось ему это или нет.
Эта
Вот это и есть real politik, подумал Скотт Адлер, когда все средства хороши для достижения цели. Нечто подобное привело к событиям, носящим название «холокост». Его отцу удалось это пережить, о чём свидетельствует его навсегда сохранившийся номер на руке. Даже его собственная страна официально придерживалась политики «одного Китая», хотя неписанное дополнение гласило, что Китайская Народная Республика обязуется не предпринимать попыток подчинить себе Китайскую Республику, а если договорённость будет нарушена, Америка может принять ответные меры. А может и не принять.
Выпускник Корнельского университета и школы Флетчера по юриспруденции и дипломатии при университете Тафта, Адлер был кадровым дипломатом. Он любил свою страну. Нередко ему приходилось служить инструментом американской политики, а теперь он превратился в голос страны на международной арене. Однако порой он был вынужден защищать политику, которая не отличалась особой справедливостью, и в такие мгновения он пытался понять, не поступает ли он так же, как шестьдесят лет назад поступали другие выпускники Флетчера, высокообразованные и действующие из лучших побуждений люди, которые, когда всё закончилось, не могли понять, почему они оказались настолько слепы, что не сумели рассмотреть несправедливости происходящего с первого взгляда.
— У нас есть осколки — скорее даже фрагменты — ракеты, которые застряли в крыле. Нет никаких сомнений, что ракета изготовлена в континентальном Китае, — сказал министр обороны Китайской Республики. — Мы дадим возможность вашим экспертам осмотреть их и провести собственные тесты, чтобы подтвердить эту точку зрения.
— Спасибо. Я сообщу об этом своему правительству.
— Значит, дело обстоит следующим образом, — произнёс министр иностранных дел. — Они дают согласие на прямой рейс из Пекина в Тайбэй. В частном разговоре не возражают против прибытия авианосца. Отвергают всякую ответственность за инцидент с аэробусом. Признаюсь, не вижу разумного объяснения подобному поведению.