Слово шамана (Змеи крови)
Шрифт:
— Атаман где? — спрыгнув на землю, спросил он у ближайшего казака.
— В средней юрте, — небрежно отмахнулся тот, с увлечением вытягивая из-под перевернутого возка какой-то тюк. Тюк казался тяжелым — явно с каким-то железом.
— Федор Варламыч, — попросил дьяк плечистого боярина в панцире с зерцалом поверх брони, — выстави сторожи на полдня к Дону. Опасливо мне за союзников наших. Уж лучше ты.
Воин степенно кивнул, подобрал поводья и двинулся на запад, уведя с собой сразу половину московского отряда. А Адашев, поправив
Атаман Черкашенин, увидев боярина, приподнялся со своего места, приглашающе указал на ковер возле потухшего очага.
— Угощением татарским не побрезгуешь, Даниил Федорович? Сома я печеного тут застал. Горячий еще. Думаю, хоть и нехристь, а не пропадать же ему?
— Тут все басурманское, — поморщился дьяк. — Не с голоду же теперь помирать? Из татар кто-нибудь ушел?
— А как же, — довольно усмехнулся казак. — Целых пятеро. Один с порубленной рукой от меня убег, другому ребра на спине раскроили. Потом девка молодая. Ну, эту и вправду сострелить не получилось. Шкет малой, и баба грязная такая… Ну, в халате.
— Понятно, что не в сутане. Рыба-то где?
— Вот, — придвинул Черкашенин большущую, не меньше пуда, черную рыбину с отрезанным хвостом. — Чистую Серьгу с парой следопытов бывалых я к крепости следом отправил. Думаю, поутру можно ждать, ранее не соберутся. Да и куда им теперь спешить? А добро бросать жалко, Даниил Федорович. Может, с собой заберем?
— По всему Крыму таскать, атаман? — боярин безразлично пожал плечами: — Коли хочешь, забирай.
Ночи действительно прошла спокойно, если не считать жалобных криков девок, к которым то и дело наведывались отдохнувшие казаки. Да и поутру воины смогли спокойно зажарить несколько барашков, без жалости пустив на костры каркасы нескольких шалашей. Только после полудня примчалось трое встревоженных разведчиков:
— Турки из Азова вышли. Пятнадцать сотен янычар, пара тысяч татар конных.
— Пусть идут, — прищурился на небо атаман Черкашенин. — До вечера еще далеко.
— Потревожить надобно, — покачал головой Адашев. — Как бы назад не повернули. Вдруг подумают, что нас нет уже?
— Коли вышли, сюда дойдут, Даниил Федорович, — не согласился казак. — Иначе зачем отправляться?
Однако, когда с известие о приближении врага примчались дозорные московского отряда, дьяк решительно поднялся, надел шелом и, застегивая ремень под подбородком, сказал:
— Надо навстречу выступать. А то нас самих в этом стойбище врасплох застанут. Пора.
На этот раз казак спорить не стал, и вскоре их общий отряд выехал из разоренного кочевья.
На вражеский разъезд они наткнулись уже через две версты. Татары метнули стрелы, шарахнулись назад. Казаки, перейдя в галоп, погнались за ними, и вскоре вынеслись на всю османскую армию.
Упрежденные дозором, янычары успели перестроиться в широкую шеренгу, глубиной пять рядов,
Казаки замедлили шаг, перейдя на рысь, а в полутысяче саженей от врага и вовсе остановились. Очертя голову кидаться на лес из полутора тысяч пик они готовы не были.
Боярин Адашев привстал на стременах, оценивая обстановку. У османов имелся явный перевес в луках — казаки этим оружием не владели вовсе. В лучшем случае один из десяти тетиву натягивать умел. Зато пешим янычарам за конным врагом никак не поспеть. На что же они рассчитывают? Что незваные гости сами собой на пики наколятся?
— Атаман, сколько татар выходило из крепости?
— Две тысячи, Даниил Федорович.
— А здесь их от силы половина, — боярин Адашев подтянул к себе лежащие на крупе коня колчаны. — Обойти нас османы хотят. В спину ударить, и к янычарам на растерзание прижать. Готовься, атаман. Как от пешцов уходить станем, за нами устремляйтесь. Навстречу обходному отряду пойдем.
Даниил Федорович потрепал коня по шее, оглянулся на своих воинов, одетых в железо холопов и боярских детей:
— С нами Бог, други. Не посрамим земли русской! Не пожалеем живота своего за Отечество!
Маленький отряд кованой конницы перешел на шаг, а потом, постепенно ускоряясь, помчался вдоль янычарского строя, в паре сотен саженей, навскидку меча стрелы в плотный османский строй. Начали щелкать тетивы и в татарских отрядах, но навстречу всадники не двинулись, не решаясь обнажать края пешего строя. Вместо встречной атаки из янычарских рядов затрубили горны.
Между тем, вскачь пролетев мимо врага, бояре развернулись назад, к своим, кидая луки обратно в чехлы, перехватывая в левые руки щиты, а в правые — толстые, с глубокими долами рогатины. Казаки, также опуская пики, устремились следом за ними. Позади опять призывно затрубил рог. Конница с опущенными жалами копий — змей крови, как называли их далекие предки — перемахнула гребень пологого холма, влетела в сырую лощину за ним, поднялась на новый гребень, словно атакуя в странном безумии невидимых постороннему взгляду призраков. И вдруг из-за ближнего холма, прямо в лоб, выметнулась точно такая же конная лава с опущенными пиками.
Мчась навстречу друг другу со скоростью выпушенной стрелы, воины обоих отрядов ничего не успели сделать, кроме как напрячь удерживающие оружие руки, и плотнее вжать колени в конские бока.
— Угадал! — волна радостного облегчения прокатилась по телу боярина Адашева, словно свежий ветерок, но холодный взгляд уже вперился вперед.
Татарин в меховой шапке, с длинным стальным наносником, опускающимся до верхней губы и в добротной кольчуге, проглядывающей из-под небрежно сработанного куяка. Даниил Федорович понял, что столкнется именно с ним — а пика уже промелькнула над ушами коня, устремляясь точно в сердце.