Случай для психиатра. Легкая добыча. Одержимость кровью
Шрифт:
— В этом городе на каждом шагу сталкиваешься с проявлениями сверхъестественных сил. Вера в них владеет тысячами умов, — продолжал доктор.
— Если ты и доводишь себя, то делаешь это профессионально, — заметила Эрика.
Вся беседа вспомнилась мне неделей позже, когда мы с Вероникой помогали Джоэлу съехать с его старой квартиры. Срок аренды у него закончился, и Джоэл решил найти себе другое жилье в Ист-Виллидже. Мебель он собирался пока поставить у нас на 60-й улице. Мне это, мягко говоря, не понравилось. Он и так пробыл у нас весь февраль и большую часть марта, а теперь еще и мебель… это
Но, как бы там ни было, он мой единственный брат и у него слишком сложный период в жизни. Так что в то утро мы пришли помочь ему упаковать вещи. Джоэлу пришлось просмотреть все объявления в «Виллидж Войс», прежде чем удалось сделать заказ на перевозку. Его немногочисленные пожитки позволяли мне с оптимизмом оценивать перспективу нового переезда в будущем. Так и оказалось — хватило одного фургона. Когда Джоэл с бородатым водителем в кабине скрылись за поворотом, я вернулась помочь Веронике закончить уборку.
Слова доктора Райхмана всплыли в памяти, когда я мыла раковину, и все из-за порошка для чистки, который назывался «Магическая сила». Рядом со мной Вероника отчищала плиту, и меня охватило-непреодолимое желание спросить ее, что она знает о заклинаниях смерти. Но передо мной была красивая современная девушка, как любая из сотен и тысяч, заполняющих каждое утро офисы всяческих фирм, и я не отважилась завести разговор.
Но должны же под нью-йоркским лоском остаться хоть следы прежнего опыта, ведь она родилась на островах? По ее словам, ее детство проходило в трущобах Ла-Эсмеральды. Пока я трудилась над раковиной, вспомнились хижины из рифленой оцинковки и рубероида возле Сан-Хуана на берегу Атлантики.
Когда я еще училась в колледже, во время каникул на восточном побережье мне случилось оказаться на старом кладбище. В окружении мраморных ангелочков наблюдала я за закатом, океан внезапно потемнел и набух, тучи на небе налились свинцом и спустились ниже, хижины, прилепившиеся к утесам, стали выглядеть как-то мрачно. Окружавший меня пейзаж изменился почти мгновенно с первым дуновением ветра, мне стало не по себе. Захотелось снова очутиться под защитой городских стен, город стал для меня синонимом безопасности и, прыгая по обломкам мрамора, путаясь в высокой траве, я заторопилась назад и не останавливалась, пока не очутилась перед собором на площади Сан-Себастьяна. Немного успокоившись, я заглянула в «Сэмс Плейс», заказала ром и кока-колу. Гамбургер в тот вечер показался мне изысканным деликатесом.
На следующее утро, нежась в мягкой постели гостиницы местного отделения Ассоциации молодых христианок, я уверяла себя, что все дело в наступившей темноте и обстановке кладбища. Возможно, все так и было, но чувство страха, соприкосновения с чем-то чуждым и зловещим врезалось в мою память.
Детство Вероники прошло на кривых улочках и среди жестянок из-под пива, битых бутылок, кудахтанья кур и жарких семейных ссор. Потому я и не решалась спросить ее про брутарио. У нее не осталось испанского акцента, она приспособилась к городской жизни, и таким вопросом можно было поставить под сомнение весь ее облик современной молодой женщины.
В конце концов я оставила свою затею, помогла Веронике закончить с уборкой и, закрыв квартиру, отправилась по облупленной грязной лестнице занести
Мы долго звонили, но никто не открыл. Неприглядный вид разбитых почтовых, ящиков дополнял кислый запах дешевого вина и мочи. Помявшись в полутемном коридоре перед закрытой дверью и делая вид, что не замечаем недвусмысленных надписей на непонятного цвета стенах, я стала размышлять о том, что отъезд Джоэла говорит, скорее, об успехах Эрики, ее терапии, и его мебель в нашей квартире не казалась таким уж страшным делом. Но разрешению проблемы с ключами это не помогало. Вспомнив свой прошлый визит, я сочла нужным обследовать дверь в подвал, та была заперта и свет погашен.
— Нам придется отправить их по почте, — уже сказала я Веронике, но тут в подъезд вошла маленькая темнокожая женщина с продуктовой сумкой в руке, очевидно прямо из магазина. Видела я ее только однажды, и то мельком, суетившуюся среди всех этих искусственных цветов, статуэток святых и амулетов эспиритизма. Ошибиться было невозможно — та же самая изможденная женщина, которую мистер Перес постарался побыстрее убрать с моих глаз. Прижав к себе сумку, она рылась в ней в поисках ключей от квартиры.
Я обратилась к ней:
— Вот ключи от квартиры, где жил мистер Делани, он переехал.
Женщина испуганно покосилась на меня и с удвоенной энергией занялась поисками своих ключей. Если она не понимала по-английски, то со мной была Вероника.
— Будь добра, спроси ее, где сейчас ее муж, управляющий этого дома, — попросила я и запнулась.
Вероника смотрела на свою соотечественницу с нескрываемой неприязнью. Очаровательная, жизнерадостная девушка исчезла, казалось, она замкнулась в себе, помрачнела и внутренне напряглась. Ясно было, что ей совершенно не хочется заговаривать с этой женщиной, и отнюдь не из-за престижа. Подчеркивать разницу между собой и этой бедной, ‘не понимающей по-английски женщиной было не в характере Вероники. Она не порывала связи с семьей, сообщала последние новости о своих кузенах, вспоминала о детстве, проведенном в Ла-Эсмеральда. Здесь было что-то другое.
Но проблема ключей так и не была решена; мне хотелось избавиться от них прежде, чем женщина скроется за дверью.
— Вероника, — сказала я строже, — Спроси ее.
С явной неохотой она повторила мою фразу по-испански. Когда до меня дошел смысл испанских слов, я поняла, что и сама могла бы их осилить.
— Муэрте, — Слово, брошенное через плечо, я узнала сразу, но чтобы не осталось сомнений, поинтересовалась у Вероники:
— Что она сказала?
— Она сказала, что он умер, — повторила та и ухватила меня за рукав, словно стараясь увести.
— Не может быть, — не поверила я своим ушам, вспоминая, как разгоряченный винными парами мистер Перес ковылял по подвальной лестнице. — Я недавно с ним говорила, все было в порядке, должно быть, она что-то не так поняла.
Повернувшись, я встретилась взглядом с глазами женщины. Маленькие, карие, печальные глаза. На мгновение между нами установилось молчаливое понимание, мы с любопытством оглядели друг друга. Миниатюрная женщина с морщинистой кожей и ярко накрашенными губами, короткие седые волосы были неумело подстрижены, мочки ушей проколоты и оттянуты, но пусты.