Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
— Занятная подводка… А ты, Мерин, похоже, умный мужик. Логично… — Воронов задумался, потом махнул рукой. — Продолжай дальше…
— Я сразу просек, «Лошадь» базарила не словами закоренелого уркагана, а чужим языком, как по печатной инструкции, как по нотам разложено… По-ученому калякал, аж с пару сошел, не иначе заучил наизусть.
— Ну, ты прямо психолог, Гурьев… Аж приятно работать… Давай, остановимся на новой гипотезе. А зачем тогда тот «главный» использовал такую хлипкую схему? Понимаешь, о чем говорю… Взял Лошака посредником, пожилой человек ведь не надежный элемент…
— Не валенок, разбираюсь.
— Допустим. А зачем такая жестокость, зачем афишировать, кричать на всю ивановскую, ведь явно на публику рассчитано?
— Не знаю, начальник. Может, кому в назидание, может сигнал, какой послал… По чесноку, не знаю, гражданин начальник. Видать, не моего ума это дело, совсем не моего ума.
— Ладно, не прикидывайся, вижу, ты парень шустрый, — задумчиво проговорил Сергей. — И еще, как считаешь… — этот «главный» немецкий шпион или блатной пахан.
— Блатным такой дикий кипеш, как пень ясно, не в жилу! Орудует чужак, законник такого не позволит.
— Выходит — засланный агент. Немец или русский, как полагаешь?
— Думаю, немец. Иваны туповаты, русским до этого далеко.
— Ладно, поговорим теперь о другом. Какое было главное задание Центра? Кто тебя лично инструктировал в абверкоманде? Короче, зачем послали сюда?
— Сам начальник, капитан Юнг. Задание — заложить фугасы у горловин станции. Дальнейшие указания получать по рации, для того и радиста специально дали, причем незаменимого — Титу.
— И что Юнг ни слова не сказал о здешнем агенте, ну, там о переподчинении и тому подобном?
— Нет. Мудак Лошак с этим снабженцем, усю малину испоганил. Надо бы лучше мочкануть хрыча, да и в лес уйти. Да не решился, хотя зря… Жалею теперь. Чуйка подсказывала, не оберемся с ним греха…
— Так точно не знаешь — кто немецкий агент здесь в Кречетовке?
— Окромя гребаного Лошака никого тут не знаю и знать не хочу.
— И последнее… Все-таки, кто у вас главный? Может, у Еремы и Титы личное, секретное задание…
— Может и так. Ерема тупой, как олух царя небесного. Наверняка знаю: у него задача зачистить нас, коли, что не сложится. А вот радист — темная лошадка. Больше, честно, ничего не ведаю. Хоть жги, хоть режь…
— Ладно, пока живи! Подумай еще сам — зачем эта волынка нужна немцам. Ну, не тупо же убивать снабженца… — Воронов шумнул в дверь. — Караул, забрать инвентарь! — Когда вошел прежний исполнительный боец, Воронов сказал вполголоса, — позови слесаря, снимите с арестованного цепи, — и на вопросительный взгляд солдата, добавил, — а кандалы пока оставьте. — И уже обращаясь к Мерину, спросил громко. — Гурьев, обещаешь вести себя смирно, не подведешь?..
— Будь спокоен, гражданин начальник, Мерин усе понимает. Пожрать бы…
— Ну, с этим до утра. А воды, — к караульному, — еще принесите.
Глава 3
Покинув густо пропахший мочой и хлоркой подвал, отворив тяжелую входную дверь оперативного пункта, Сергей вышел на улицу. Густое темно-синее небо, в пронзительно четкой звездной россыпи, без единого облачка, сказочно завораживало. Стареющая луна в четвертой
Сергей полной грудью вдохнул ночную июньскую свежесть и даже чуток захмелел, то ли от избытка кислорода, то ли от навалившей за день усталости. Ох, да как же здорово пребывать в одиночестве, под этим бескрайним небосводом, внимать зову открывшейся бесконечности, чувствовать себя пылинкой, но и в тоже время центром мирозданья. Душа встала на место, успокоилась, и оттого захотелось капельку порадоваться, испытать еще больше приятных чувств. Капитан машинально достал из кармана пачку «Беломора», покрутив в руках, положил обратно — курить в таком идиллическом состоянии не хотелось. Вернее, было кощунством, отравлять дымом табака окружающую благодать.
Разминая затекшие ноги, Воронов прошелся по асфальтовой дорожке вдоль приземистых станционных строений. Вышел на главную аллею, миновал трехэтажное здание конторы ДС, глядящее на него слепыми глазницами окон в светомаскировке. Но чекист знал, что там, в тесных кабинетах и в главном зале у диспетчерского пульта, не покладая рук трудится ночная смена. Эти работники организуют безостановочный ритм работы сортировочных горок, приемных, отправительных, транзитных парков станции, всех ее служб в любое время суток. Это мозг, это генеральный штаб станции Кречетовка.
Повернул назад. И вдруг Сергей поймал себя на мысли, что уже наступила суббота. По старой, довоенной привычке, это означало конец рабочей недели, когда уже все чаянья устремлены к планам выходного дня. Но, увы, война внесла жесткие коррективы. Только сильно верующие люди отмечают воскресный день, читают воскресные тропари, спешат в Божий храм на утреню, коли, церковь еще не порушена.
И Воронову, по сути, верующему человеку, стало вдруг горько, а потом и тревожно.
И следом, как некое душевное помрачение, пришло осознание скомканной импровизации на допросе Мерина. Ведь так ничего путного он и не узнал. Вопреки простейшей методике следствия, задавал Мерину наводящие, а если быть честным, — риторические вопросы. Ответ на которые давно сложился в собственной голове. Очевидно, что ничего серьезного, полезного для выявления немецкого агента на станции, допросы диверсантов не принесут.
А вот с Лошаком-Конюховым придется поработать намного настойчивей. Кто ожидал в этом заскорузлом уркагане столь изворотливого противника. Да и удивительно, уж слишком странна линия поведения старика… Взял и сразу сдал диверсантов. А о заказчике убийства Машкова или о деталях полученного приказа сподобился умолчать, нагромоздив малосущественные подробности контакта с лазутчиками. И опять, виноват сам Воронов, проявил опрометчивость, суетно спешил, гнал неведомо куда. Одним словом, не удалось чекисту сразу расколоть Лошака. Ну, да ничего… завтра, точнее уже сегодня, капитан отыграется на этой хитрожопой лошадке…