Случай в лесу
Шрифт:
Шукур обернулся.
— Она что? В спину хотела? — медленно проговорил он. — Выходит, склад ваш, фашистский, такой, что вас уже не переделать. Не быть вам людьми. Ни прошлого у вас, ни будущего... Только в лом пустить...
— Так-то надежней, — сказал Панкратов. — Ты не думай, что нас в обман ввел... Только что подозрение было, нет ли с вами еще кого: может, не трех, больше с самолета ссыпали... С того ожиданья — мой грех! — и товарищам было веры не дал. Видимость-то против них больше, чем против вас была... И двое из них — не русские... А вы... по обличию, действительно, как ты сказал, «русаки с пят до головы». А по сути... Как у тебя подлый твой язык повернулся! «Русские». С фашистскими гадами назад, на нашу землю родную приползли? Не достреляли погань эту в гражданскую. Под корень самый надо было брать, до последнего семени... Это нам урок. Теперь уже позаботимся. Чисто будет. Второй раз — ни один змееныш советскую землю не запоганит. В штабе просить будем: дать нам своими руками вас кончить.
— Шинель!.. Шинель!.. — выкрикнул внезапно Петька и рванулся вперед, к седоватому. Он повел дрожащим пальцем по его распахнутой красноармейской шинели. На высоте
— Пули были, пули. Смотрите сколько...
Колхозники, Шукур, Колдунов тесно сгрудились вокруг.
Да. Верно. Шинель на груди пробита. Четыре пулевых, смертных жала сквозь защитное, поношенное сукно.
— У тебя с кого же это... шинель? — глухо сказал Панкратов, и ствол винтовки хрустнул, казалось, так крепко сжали его темные, на работе заскорузлые пальцы. — Что же это... хозяева твои не доглядели, не подштопали. Целых советских шинелей, видать, не достается фашистским гадам? Только с мертвых снимают? Ну, дай срок...
Он тяжело перевел дыханье. Молчали кругом колхозники, молчал лес — ни ветерка, ни птичьего посвиста, — тихо. Но страшно становится от такой тишины. Потому что за такой тишиною всегда — громовый, неотвратимый, все крушащий удар.
Высоко над лесом прогудели моторы. Ровным строем шли назад, к себе, с победного налета — бомбардировщики.