Случай в лесу
Шрифт:
7
Шукур Сопар-Оглы работал над сборкой рации. Он пел фальцетом туркменскую песню, и помогавший ему в сборке красноармеец-радист с усмешкой качал головой. Забавно, в самом деле: богатырь, косая сажень в плечах, а голосок тоненький-тоненький.
— Ты чего так... выводишь?
Шукур ответил, усмехаясь тоже:
— Это девушки песня, понимаешь? Вот я и пою девичьим голосом: как будто девушка мне поет.
Дверь избы открылась. Вошел приземистый, крепкий человек в форме танкиста. Орден Красной Звезды на груди. Шукур поднял приветственно руку.
— Хейль, геноссе Колдунофф.
—
Шукур оскалил белые, крупные зубы.
— Спасибо. Правильный ты, Колдунов. Какое поручение? В тыл к немцам? О-гэ! Тогда я с тобой, хоть ты и замечательный товарищ, — до последнего резаться буду. Совесть у меня спокойна: в тылу у них я за чистого немца сойду.
— Сказанул, — совсем расхохотался Колдунов. — Ты что, не знаешь, кого фашисты за племенного немца признают: белокурую бестию, притом — длинноголовую. А ты, как жук, черный, и голова круглая, как арбуз. Нет, брат. Если по языку ты меня не одолеешь, место за мной.
Майор, щурясь и с видимым удовольствием оглядывая Колдунова и Шукура, выслушал доклад капитана.
— Вровень, вы говорите? А по выговору? А ну-ка... из Гейне что-нибудь, позвонче.
Шукур, покосившись с усмешкой на Колдунова, начал:
Ein neues Lied, ein besseres Lied, O Freundo, will ich euch dichten: Wir wollen hier auf Erden schon Das Himmelreich errichten...Колдунов перебил:
Wir wollen auf Erden gl"ucklich sein, Und wollen nicht mehr darben; Verschlemmen soll nicht der faule Bauch, Was fleissige H"ande erwarben.Майор знаком остановил Колдунова.
— Как это немцы терпят, что Геббельсы и Гитлеры им эдакий язык поганят. С выговором у вас тоже, надо сказать, вровень. Придется по голосу выбирать.
Капитан широко раскрыл глаза: этого он никак не ждал.
— По голосу?
Майор усмехнулся.
— Ну да. Поскольку радисту придется говорить за Клару Менгден.
Капитан просиял. Он понял.
— Вы хотите...
— Именно, — кивнул майор. — Это единственный субъект из экипажа, о котором мы имеем достаточно данных, на случай вопросов. План таков. Бомбардировщик, возвращаясь из рейса, совершил вынужденную посадку — ну, скажем, сдал правый мотор — в безлюдной местности, на лесной поляне. Пока пилот и штурман спешно исправляют мотор, Клара Менгден, радист, связывается со штабом, запрашивает, куда приземляться: данные разведки и фотоснимки должны, как нам известно, доставляться на главную базу. В такой обстановке, когда каждая минута на счету, задерживаться нельзя —
Капитан и радисты переглянулись, и Колдунов сказал несколько неуверенно:
— Ключом надежней, товарищ майор. Немецкий код у нас есть.
Майор отрицательно покачал головой.
— С шифровкой как бы не запутаться на таком темпе. А кроме того, в микрофон, голосом, — убедительнее. Не только слова — человека слышишь: великое дело — человеческий голос. А здесь главное, чтоб ни на секунду сомнение не явилось. Но голос, конечно, должен быть соответственный.
Колдунов крякнул и отвел глаза. Он проговорил, сдерживая голос, но все же густым басом:
— У меня, безусловно, не лирическое сопрано, но, я полагаю, приблизительно такой голос может быть и у девушки. Тем более, что она — фашистка. И притом еще — пулеметчица.
Текинец засмеялся.
— Нет, товарищ Колдунов: такую девушку никто замуж не возьмет. Даже ариец. С твоим голосом Ивана Сусанина петь, а не Гретхен. Придется тебе мне уступить.
Он начал обычным своим «мужским» тоном, но с каждым словом голос становился все тоньше и тоньше. Командиры усмехнулись.
— Как восьмиклассница, честное слово. А не сорветесь?
— Никак, товарищ майор. У нас в Туркмении — пение такое, — пояснил туркмен и показал на горло. — Когда поешь — голосом надо делать буль-буль. Я совсем за девушку могу петь.
И он запел негромко:
Черный зреет виноград. Ночью ты придешь ли в сад? Роза белая весны, Сладок мне твой аромат.В горле, действительно, «буль-буль». Майор кивнул.
— По конкурсу задание за вами. Вы что, как будто не совсем довольны?
Радисты переглянулись.
— Мы, собственно, думали, что надо будет немцам в тыл пробраться. Поэтому, так сказать, некоторое разочарование.
Майор поморщился.
— Говоря откровенно, я вас считал серьезнее, товарищи. Задание вы освоили, товарищ Сопар-Оглы? Связаться с немецким штабом и от имени экипажа бомбардировщика спросить место посадки: им было обещано сообщить на обратном рейсе. Волна 110.
— А позывные штаба и бомбардировщика? — спросил текинец.
— Это вам самому придется узнать, — хладнокровно ответил майор. — У пленной радистки. Я ей не ставил этого вопроса, чтобы не сорвать дела: машинка у этого автомата поставлена была на «не знаю». Капитан распорядится, чтобы вас пропустили к пленной. Кстати, и к голосу прислушаетесь. Но быстро, товарищ Шукур: наши должны поспеть на фашистскую базу к вечернему слету.
8
Шукур, шагая за лейтенантом, никак не мог собрать мыслей, как выполнить задачу. Тем более — быстро. Он много читал разных романов и повестей, много слышал рассказов, но ничего не мог вспомнить подходящего. А выдумать самому... Для этого писателем надо быть или, по крайней мере, базарным рассказчиком где-нибудь в Мерве, Теджене или Геок-Тепе, а не радистом, студентом, будущим инженером. Когда он вошел в избу, куда отвели Менгден, он совсем не знал еще, что и как говорить с нею. Он сменил часового и стал молча у двери, наблюдая за девушкой.