Случайная знакомая

Нариньяни Семен Давыдович

Приказ свыше был, но касался он не Эльзы, а ее владельца — Евсея Григорьевича Гридашева. А Евсей Григорьевич поставил ультиматум:

— Без Эльзы я не поеду к месту новой работы.

— Везти корову за три тысячи километров? — удивились домашние. — Да во сколько же нам обойдется этот переезд?

— А мы повезем ее на казенный счет.

— Каким образом?

— Очень простым. Она поедет с нами как член семьи.

Член семьи, но какой именно? Назвать Эльзу дальней родственницей? Но на дальнюю никто не даст Гридашеву подъемных и проездных. Везти с собой корову в качестве названой тещи — это значит навек рассориться

с тещей настоящей.

— Ах, будь что будет! — сказал Гридашев и представил Эльзу своей сестрой.

Домашние узнали и подняли бунт.

Чтобы не ссориться с домашними, Евсей Григорьевич решил везти Эльзу в Саратов в отдельном вагоне. А так как Евсей Григорьевич был в городе лицом значительным — уполномоченным Министерства заготовок, то начальник станции Барнаул не стал ему перечить.

— Вот вам отдельный вагон, — сказал он, — сажайте в него свою Эльзу, и мы отправим ее в Саратов малой скоростью.

— То есть как «малой»?

Евсей Григорьевич попробовал устроить начальнику станции скандал. Не помогло. Тогда он обратился за помощью в Министерство заготовок. И ему помогли. Начальнику станции пришлось прицепить отдельный вагон к скорому поезду. Но тут неожиданно заупрямилась жена Гридашева.

— Ты как хочешь, — заявила она мужу, — а я в одном вагоне с коровой не поеду.

И Евсею Григорьевичу пришлось взять для членов семьи билеты в мягком вагоне, а ее, дорогую и любимую Эльзу, везти в отдельном, в конце поезда.

Скорый поезд прибыл наконец к месту назначения. Новый уполномоченный был встречен сотрудниками АХО Саратовского управления Министерства заготовок и препровожден на место временного жительства в гостиницу. Все как будто было хорошо, однако сотрудников АХО смущало одно обстоятельство — некомплектный состав семьи Гридашева. Сотрудники были уже наслышаны про сестру Евсея Григорьевича — Эльзу. А ее среди прибывших как раз и не было. Где же она?

Вопрос об Эльзе беспокоил не только встречавших, но и самого Гридашева. Евсей Григорьевич уже с утра подумывал, как быть, что делать с буренкой. Вести ее со станции за веревку через весь город ему самому было неудобно. Ведь он как-никак уполномоченный. Может, поручить это щекотливое дело кому-то из своих подчиненных? Но кому именно? Кто из них будет настолько деликатен, чтобы сохранить в тайне историю путешествия Эльзы?

Евсей Григорьевич посмотрел вокруг, и взгляд его остановился на молодом человеке. Опытный глаз Гридашева угадал в этом человеке недюжинные подхалимские способности, и, поманив его к себе, Евсей Григорьевич шепнул:

— Поезжайте на станцию за Эльзой. Вы найдете ее в последнем вагоне.

Это небольшое поручение зародило в сердце молодого подхалима далеко идущие надежды.

«Сестра уполномоченного, безусловно, красавица», — решил он.

И для того, чтобы произвести на эту красавицу благоприятное впечатление, сотрудник АХО забежал по дороге на станцию в парикмахерскую, опрыскал себя на скорую руку одеколоном «Фиалка» и рысью понесся дальше. И вот наконец на запасных путях он видит поезд. Подбегает к последнему вагону, поправляет галстук-бабочку и нежно стучит в дверь.

— Эльза Григорьевна, это я.

И вдруг в ответ вместо мелодичного сопрано слышится грубый, протяжный голос голодной, давно не доенной коровы:

— Ммму!..

Молодой подхалим был оскорблен в своих лучших чувствах.

Ему бы плюнуть да уйти, а он поступил иначе: вызвал из управления грузовую машину и повез Эльзу к месту ее нового жительства. Само собой разумеется, корова была доставлена не в гостиницу (зачем срамить уполномоченного!), а на мельзавод, который находился в подчинении у этого уполномоченного. А директор мельзавода тоже был изрядным подхалимом. Вместо того, чтобы выставить и поводыря и корову за ворота, он немедленно очистил для коровы сарай и рапортовал по телефону Гридашеву:

— Все в порядке, Евсей Григорьевич!

Так с помощью подхалимов гридашевская авантюра долгое время держалась в тайне. Но вот подошел к концу отчетный год, и железнодорожники увидели, что у них дебет не сходится с кредитом. И не удивительно, ибо им никто еще не уплатил денег за провоз Эльзы из Барнаула в Саратов. Железнодорожники предъявили счет Гридашеву:

— Платите 2 500 рублей.

— За что?

— Ваша Эльза ехала в отдельном вагоне.

Гридашев — на дыбы:

— Не имеете права! Эльза — член семьи, сестра.

— У нас в инструкции про таких сестер ничего не сказано.

— Хорошо, считайте Эльзу не сестрой, считайте ее книжным шкафом. За провоз домашней мебели вы должны, согласно вашей инструкции, взыскать деньги не с меня, а с министерства.

Но Гридашеву не удалось сбить с толку железнодорожников.

— Домашнюю мебель, — говорили они, — возят не пассажирской скоростью, а малой. Это стоит в двадцать пять раз дешевле!

Несколько лет между Гридашевым и железнодорожниками шел спор, кому платить за вагон. Наконец железнодорожники передали тяжбу в суд. Гридашев понял, что теперь ему уже не выкрутиться, и стал звонить из Саратова в министерство:

— Помогите!

И Гридашеву помогли. Кто? Заместитель министра. Это он приказал работникам бюджетного отдела забрать из суда исковое заявление железнодорожников и оплатить проезд коровы из средств министерства.

Если бы гридашевская Эльза обладала даром речи, она, конечно, давно принесла бы свое коровье спасибо замминистру за его заботы о ней. Ибо только благодаря радению замминистра эта корова получила возможность, во-первых, совершить в скором поезде приятное путешествие за государственный счет. И, во-вторых, жить и благоденствовать на тот же счет все последние годы: сначала на кормах мельзавода, потом — «Заготживсырья» и наконец — «Заготсена».

Повезло Эльзе в жизни. Она в таком почете у Евсея Григорьевича, что в Саратове никак не разберут, кто же при ком состоит: корова при уполномоченном или уполномоченный при корове.

1953 г.

Дорогой и многоуважаемый

Григорий Витольдович помылся, побрился и, оглядев себя в большом зеркале, остался доволен осмотром. Несмотря на свои пятьдесят пять лет, заслуженный деятель искусств выглядел молодцом. Ни брюшка у него, ни мешков под глазами, прямо хоть сейчас выходи на сцену в роли героя-любовника. Чтобы размяться, Григорий Витольдович легко сделал у зеркала два подседа и три подскока и стал натягивать на ноги шелковые носки. Вслед за этим он надел легкие бальные туфли и, вытащив из стакана вставные зубы, ловким, привычным движением поставил их на место.