Случайные дети для мажора

Старлайт Риша

Нет, мажор один одинешенек. Но вот то, чем он занят, заставляет мой рот раскрыться от изумления.

В спортивных штанах, без верха, с обнаженным загорелым торсом цвета дикого меда, Рустам избивает боксерскую грушу, кулаками в перчатках. Мышцы на его прессе напряжены. Каждая отлично прорисована, и выпирает из-под кожи обозначая контрастный рельеф. Кожа влажная, и блестит в электрическом освещении.

Смотрю на это мужское великолепие и сердце замирает. Все же Громов — красивый парень. И мое тело снова ведется на него,

как тогда, в ту первую ночь. С большим трудом отрываюсь от зрелища, выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь.

Хорошо, что он меня не заметил, иначе вышел бы конфуз. Возвращаюсь в свою постель, но теперь мне уже жарко. И зрелище полуобнаженного боксера — первая тому причина. Кстати, чего он решил побоксировать на ночь глядя? Дурную энергию некуда девать? Или зол на кого-то? Так все, Вика, успокойся и спи уже!

***

Долго не могу заснуть, но стоит мне провалиться в забытье, как тут же слышу хруст прогибающейся под тяжелым телом простыни. Открываю глаза, отпрянываю.

Рустам забрался ко мне и уже пристраивается рядом. Как я и думала.

— Ты что делаешь??? — возмущена я неясным очертанием его наглой рожи в темноте.

— Просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Раздается его хриплый голос мажора.

Вглядываюсь в полутьму, в зыбкие очертания крупного обнаженного мужского тела.

— Ты что голый сюда приперся? — продолжаю возмущаться я.

— Я в полотенце, но могу от него избавиться! — нагло ухмыляется в ночи мажор. Но я по его голосу слышу, что лыбится, гад.

— Быстро пижаму надень, и на диван свали!

— Да откуда у меня пижама, Вик? — бурчит недовольно. — Я всегда голый сплю. Ну максимум в трусах.

— Это меня не волнует!

Вру. Волнует. И даже очень. И от этого злюсь еще сильнее и на него, и на свою реакцию.

***

Всю ночь мне снятся наши поцелуи. Бесстыжие, бессовестные, чувственные. Они грозят перерасти в нечто большее, но я не позволяю.

Просыпаюсь утром, в холодном поту.

Смотрю время на телефоне. За минуту до будильника глаза продрала. Ну и ну! Отключаю, чтобы не орал почем зря.

Скомканный плед валяется на диване, что свидетельствует о том, что мажор все же спал в этой комнате. Но сейчас тут никого нет.

Иду в ванную, чищу зубы новой щеткой, что распаковала до этого. На полочке куча дорогущих кремов, бальзамов и прочего. Все из «тяжелого» люкса, я бы себе такого точно не позволила. А вот Рустам запросто накупил женских штучек. Не уж-то разбирается?

Боже, даже патчи для век есть. Никогда их себе не покупала — всегда считала баловством и пустой тратой денег.

Намазюкав элитной косметикой все лицо, выхожу. Надеваю джинсы и свитер.

Из кухни доносятся умопомрачительные запахи. Рустам продолжает корчить из себя мишленовского шеф-повара.

Захожу в уютно подсвеченное

помещение. На сковороде в формах-сердечках скворчит яичница, это она разносит умопомрачительный аромат по всей квартире. Мажор нарезает хрустящие квадратные хлебцы на доске. Мои близняшки споро поедают нежные омлеты, запивая все теплым молоком.

— Мамотька, доблое утло! — желают мне мои солнышки.

— Доброе утро, мои сладенькие! — целую и обнимаю сыновей.

Они уже одетые, причесанные. Улыбаюсь Свете. Все же нянечка молодец, старается. Она тоже быстро уплетает омлет. Ей мажор «сердечную» яичницу не предложил.

— Доброе утро, Вик! — ухмыляется Рустам. Он уже закончил с хлебцами и быстро обжаривает их на другой, сухой сковородке без масла. — Разве я не заслуживаю поцелуя? Разве я не сладенький?

— Ты бы поторапливался, — киваю я на сердечки. — Опоздаем ведь.

— Да брось! — мажор достает из холодильника несколько спелых авокадо, моет их под проточной водой, разрезает на две половинки и ложкой вытаскивает нежно-зеленую мякоть. — Это же садик! Боишься, что они на манную кашу опоздают? Так вот, мальчишки завтракают, сейчас узнают, что такое брускетта с авокадо и лососем.

Быстро мнет вилкой мякоть, намазывает на поджаренный хлеб. Вскрывает вакуумную упаковку тонко нарезанного лосося, и водружает пластинки рыбы на авокадо.

— Налетайте, пацаны! — дает первым попробовать детям. — От них мозги хорошо работают.

— Плавда? — округляют глаза мальчики.

— Еще какая! — гордо отвечает Рустам, — Вы думаете, почему я такой умный и сильный? Каждое утро хорошо завтракаю, и энергии на весь день хватает.

Ох, павлин. — вздыхаю я про себя. Если не похвастается собой, то это не он будет.

Но хвастаться ему особо некогда. Рустам перекладывает сердечные яичницы на тарелки, рядом живописно выставляет брускеттные авокадо, придвигает чашки с кофе, и делает снимок еды.

— Вик, сядь сюда поближе, — просит мажор.

Без задней мысли пересаживаюсь рядом с ним. Он быстро сгребает меня в охапку.

— Улыбайся! — требует, переключая камеру смартфона в режим «селфи».

Я закатываю глаза к верху.

— Так тоже романтично. — Рустам быстро публикует снимки романтичного завтрака и нас с ним в объятьях друг друга во всевозможных соцсетях.

— Меня твои кхм… подруги не убьют потом? — деликатно интересуюсь я.

— Да кто ж им даст? — ухмыляется Рустам. — Ешь, давай, я десяток яиц в мусорку выкинул, пока у меня не получились идеальные сердечки с желтками по центру.

— ЕдУ в мусор выкидывать, только потому, что она не очень красива для соцсетей?! Да ты — чокнутый! — возмущаюсь я.

— Какой есть! — очаровательно улыбается Рустам во все тридцать два идеально-белых зуба.

Втыкаю вилку в яичницу и вдруг ловлю на себе завистливый взгляд Светы. Это она чего?