Случайные дети для мажора
Шрифт:
Мажор сбрасывает вызов, передает мне телефон.
— Если еще будут звонить — надоедать, сразу отдавай мне. Сам буду разговаривать с ними.
Мне так приятна забота Рустама. Его решимость в моем отношении. Его действия. Не смотря на всю его ветреность, в нем есть зачатки настоящего мужчины. И во мне это вызывает неподдельное женское восхищение.
Родители Рустама обитают в роскошном особняке, в закрытом коттеджном поселке элитного типа.
Мы едем туда
Коттеджный поселок поражает меня охраной на въезде и высокими заборами, за которыми скрываются настоящие дворцы и замки местной столичной элиты.
Да уж… мои родители тоже живут в поселке, но никакой охраны или дворцов, там в помине нет.
Мне не по себе. Заметно нервничаю, то и дело оглядываюсь на своих мальчиков.
— Не нервничай, Вик! — чувствует мое состояние Рустам.
Вздыхаю, ерзаю на переднем сидении рядом с ним. Отворачиваюсь. Чувствую, как мою ледяную ладонь накрывает тёплая мужская широкая.
— Такая холодная… — голос Рустама теплеет. — Он поглаживает мою руку и мне… чертовски это приятно.
— Рустам, дети смотрят! — шепчу ему.
— Да и пусть смотрят. — усмехается мажор. — Я просто грею твою руку.
Ну если только просто греет… Краем глаза выхватываю возбужденное лицо Светы. Она откровенно таращится на то, как Громов заигрывает со мной. Такое чувство, что ей это неприятно, хотя, если так рассудить, какое ее дело?
Подъезжаем к огромному трехэтажному особняку, обнесенному глухим забором. Забор увит плющом, золотистым по осени, розы дикого шиповника доцветают на ледяном ветру, ярко-оранжевые ягоды спеют в редких лучах солнца.
Личная охрана Громовых открывает нам ворота. И мы въезжаем на внушительную территорию сада. Тут есть даже открытый бассейн. Правда сейчас в воде плавают рыжие листья. Шезлонги, столики и зонтики так же запорошило осенними дарами. Но вот все остальное: ухоженные газоны, аккуратные дорожки, фруктовые деревья, парники и теплицы на заднем дворе — все это очень живописно, и придает дому особый загородный лоск.
Выходим из машины. Ветрено. Я вся трясусь. Рустам приобнимает меня.
— Что-то ты сегодня подозрительно ласков, — ворчу я.
— У тебя щеки и уши так очаровательно покраснели, что я хочу их укусить! — выдыхает Рустам мне прямо в ухо, и я бордовею как свеколка.
А еще внутри живота все так сладко замирает! Вот все-таки он — бабник. Умеет так грамотно надуть девушке в уши, что она уже растекается лужицей под его кожаными ботиночками.
Рустам отстегивает детей. Берет Мишу на руки. Я же поднимаю Гришу. Мальчики сонные с дороги, их укачивает на дальних расстояниях.
Света спрыгивает с машины и с любопытством
Миша уютно обнимает папу за плечи, сонно уткнувшись ему в шею. И тут Рустам поражает меня в самое сердце: он зарывается носом в макушку сына, и целует его в густые темные волосы.
— Вика, знакомься, это — мой папа, Александр Ильич.
Света забрала обоих мальчиков, Рустам пожимает руку отцу. Видно, что в этом рукопожатии много любви, как отцовской, так и сыновней. Я почти что умиляюсь, но тут встречаюсь глазами с Громовым-старшим, и все холодеет внутри.
— Да, мы знакомы. — говорю осторожно.
Мне неприятны воспоминания о том вечере, когда меня запихали в его роскошную машину и устроили показательное «запугивание».
Отец Рустама тоже напряжен, но быстро берет себя в руки.
— Никогда не поздно произвести на человека второе впечатление. — улыбается он одними лишь губами. Глаза остаются такими же жесткими и холодными.
Молчи, Вика, за умную сойдешь — уговариваю саму себя.
— Проходи, Вика, не стесняйся. Рад, что в итоге ты приняла правильное решение.
Ничего не говорю, никак не реагирую. Рустам мне приятен намного больше, чем его родители.
— Познакомь нас с внуками. — обращается Александр Ильич к Рустаму.
Мальчики и Света сидят в гостиной. Дети немного напуганы, притихшие.
Громов-старший присаживается к ним на корточки. Рассматривает их внимательно, и на этот раз улыбка его искренняя. Даже около глаз собираются добрые морщинки.
— Как через ксерокс сделаны, — усмехается отец Рустама. — Причем оба на тебя похожи! Молодец, сын! Каких классных пацанов заделал!
— Добрый день, Виктория!
Мама Рустама, роскошная ухоженная женщина, про которых обычно говорят: «без возраста», улыбается мне идеально-ровной белоснежной улыбкой. Глаза же, как и у ее мужа, колкие, настороженные, неприветливые.
У нее холеное лицо, видевшее не раз нож хирурга или шприц косметолога. Роскошные уложенные голливудскими локонами белокурые волосы, дорогая элегантная одежда — брюки и блуза широкого кроя, в общем, леди. Я себя чувствую перед ней золушкой или замарашкой в обычных джинсах, свитере, и теплых носках.
— Меня зовут Светлана Семеновна, но можно просто, Светлана.
«Как нашу няньку» — чуть не взбалтываю я, во-время прикусив язык.
— Очень приятно, Светлана, — улыбаюсь я ей, — Можете звать меня просто Викой.
— Отлично, Вика, думаю мы с вами поладим.
— Хотелось бы.
Опыта общения со свекровями у меня нет. До этого я общалась лишь с папой Веника, с мамой он меня никогда не знакомил. Ведь наши отношения были фиктивными, и он не считал нужным волновать родительницу.