Случайный хозяин для невольницы
Шрифт:
— Хельм, — бесцветно прошелестела она. Попробовала поднять руку, чтобы прикоснуться к моей щеке и не смогла, — это правда ты.
— Я, — у меня сердце скрутило от страха. Холодного, липкого, бесконтрольного.
— У них получилось… Они вернули тебя, — вялым голосом произнесла Киара, и по ее губам скользнула бледная тень улыбки.
— Вернули.
— Как хорошо, — девушка сонно прикрыла глаза.
— Не спи! Не закрывай глаза! — я прижал ее к себе сильнее и поспешил к берегу.
— Не надо. Остановись.
— Тебе нужно
— Не нужно. Уже не нужно. Ты же знаешь, — сказала она, едва шевеля бледными губами.
— Прекрати. Я вытяну тебя. Ты только попроси. Я не могу лечить по своей воле, — шептал я как умалишённый, зарываясь рукой в рыжие, сырые волосы, — попроси, чтобы я спас тебя.
Киара открыла глаза, посмотрела ласково и все-таки прикоснулась к моей щеке. Я накрыл ее руку своей, прижал к коже, мечтая поделиться жизненной милой. Она улыбнулась и едва заметно покачала головой.
— Спаси себя, Хельм.
— Хватит геройствовать, — зарычал я, — просто попроси.
Голубые глаза снова прикрылись, и сколько бы я ее ни тормошил, ни звал, девушка не реагировала. Я задыхался, просил ее открыть глаза, ругался, умолял. Кричал, отказываясь принимать неизбежное.
Сочные губы побледнели, тревожная складка между бровями разгладилась. Она выглядела спокойной, умиротворенной и, казалось, будто она просто задремала и во сне легко улыбается своим красивым грезам.
Я прижал ее к себе крепко-крепко, не желая отпускать. Зажмурился. Воздуха вокруг не осталось. Каждый вдох будто раскаленные осколки стекла, обломки прошлой жизни.
– Киара, — прохрипел, прижимаясь губами к холодному лбу, а в ответ неизменная тишина.
Над нами начали собираться тяжелые тучи, где-то в отдалении послышались первые раскаты грома, а порывистый ветер зло прижал к воде камыши.
Лифар на берегу протяжно заревел.
— Я не могу ее отпустить. Не могу, — шептал я как заведенный, — надо вытащить ее на берег. Надо…
Вода не отпускала. Я делал шаг вперед, она оттаскивала меня на два назад. Я пытался плыть, но греб на месте.
Черный дракон на берегу бесновался, но в воду не лез, топчась возле самой кромки.
Водный поток бил по ногам, вклинивался между нами, отталкивал меня от девушки-драконида.
— Не отдам, — взревел я раненым зверем и снова ринулся к берегу.
Но чем больше я сопротивлялся, тем настойчивее неведомые силы вырывали ее из моих рук.
— Нет, — заорал я, когда почувствовал, как она выскальзывает, — не надо.
Попробовал снова ухватить ее за руку и не смог. Пальцы скользили по холодной коже. Киара медленно опускалась на дно
Я начал нырять, пытаясь найти ее во взбаламученной воде, шарил руками, ползал по дну, пока хватало дыхания, но ее нигде не было.
… Лазурное озеро забрало обратно свое дитя.
С неба упали первые тяжелые капли, а я все метался из стороны в сторону, что-то кричал, бил руками по воде, требуя, чтобы мне ее вернули, но водная гладь
Обессиленный, лишившийся надежды и воли к жизни я растянулся на траве. Закрыл лицо руками и хрипел как раненый зверь.
— Это все из-за меня! Все из-за меня.
Лифар подошел ближе, шумно втягивая воздух узкими ноздрями, толкнул меня носов в бок.
— Уходи. Возвращайся к барьеру.
Он снова меня толкнул, заворчал, будто пытаясь утешить.
— Отстань от меня.
Мне хотелось только одного. Остаться в одиночестве и сдохнуть, как я того заслужил.
Дракон не отставал. Пихал меня, пытаясь поднять на ноги, сердито рычал, а мне было все равно. Я все растратил, мне больше нечего было беречь и не за что сражаться. Я больше ничего не хочу.
Дождь тем временем разошелся во всю и хлестал по земле, зло прибивая траву.
— Улетай, — из последних сил оттолкнул от себя черную морду дракона, — а лучше сожри меня, или раздави.
Он лег на землю, обвил вокруг меня свой шипастый хвост, положил рядом голову, а сверху прикрыл нас крыльями.
— Почему ты не улетаешь? — спросил едва дыша.
Он только вздохнул и провел по руке шершавым языком.
Эта ночь была страшной. Я не мог спать, не мог подняться. Ничего не мог. Балансировал в полудреме, в бреду, ни в состоянии ни проснуться, ни окончательно заснуть.
Снаружи барабанил дождь, звонко шлепая по кожистым крыльям, рядом размеренно сопел Лифар, изредка приоткрывая один глаз, чтобы посмотреть на меня.
В груди было больно. Из-за Киары, из-за того, что натворил, а еще из-за того, что потратил слишком много. Перешел черту. Там, где раньше билось сердце, теперь пульсировала пустота.
Зря меня ведунья вытащила. Сожгли бы на хер, и дело с концом. Так было бы лучше для всех.
Мне было все равно, что ждет дальше. Трибунал, наказание, изгнание. Какая разница? Все это уже не имело никакого значения. Ни что не имело.
Сквозь дрему я слышал крики людей в Дестине, лязг металлических цепей, рев дракона и тихий смех, похожий на журчание ручейка. Перед глазами кружились образы, хорошие, плохие, яркие и серые, как дым. Они сменялись, перетекали друг в друга, и не разобрать, где заканчивалось одно и начиналось другое.
Только барабанов не было слышно. Проклятые ан’хары замолчали. Безумие ушло, оставив за собой выжженное пепелище.
Под утро мне все-таки удалось заснуть. Я провалился в душный безликий сон, не приносящий отдыха и умиротворения, а потом меня разбудил Лифар.
Он шевельнулся, зевнул, широко распахнув зубастую пасть и сложил крылья. На меня тотчас обрушился поток холодной воды.
— Ох, — я с трудом сел, потирая затекшую шею. Сил по-прежнему не было. Будто пропустили через мясорубку и бросили в мусорное ведро.