Случайный рыцарь

Сноу Николь

Эдисон обнюхивает мою ладонь.

– Эй, нет, парень, ты стрескал свою порцию на сегодня. Больше не дам.

Квадроцикл останавливается рядом со мной. Я вижу, что он большой, из тех, где рядом с водителем может сеть еще один человек. На самом деле там спокойно усядутся даже два пассажира.

– Ты дала лошади леденец? – спрашивает Дрейк.

– Ну да. – Я приноравливаюсь и чешу Эдисону шею под головой. – Разве дед никогда не говорил тебе? Это лучший конь на всем белом свете. Все остальные…

– Все остальные лошади только мечтают

хоть немного быть похожими на него, – заканчивает Дрейк за меня. – Я уже понял.

Я смеюсь. Именно так звучала «реклама» Эдисона в устах деда.

Может быть, потому, что я вспомнила имя, начинаю замечать в Дрейке кое-что другое. На этот раз он одет, и я могу не прятать глаза. Татуировки и горы мышц – не единственное, что я теперь вижу.

Конечно, на встрече в кухне он тоже был одет, но мой разум все еще был в смятении. Теперь я спокойна.

Отмечаю яркий небесно-голубой цвет глаз в окружении темных ресниц. Темно-русые волосы подстрижены, но достаточно длинные, чтобы их можно было перекидывать в любую сторону, а отросшая за день щетина, странным образом притягательная на вид, покрывает нижнюю челюсть.

Если бы классический ковбой из Северной Дакоты, описанный в женских романах, решил заглянуть в тату-салон, прежде чем предстать во всей красе, он бы недотянул до Дрейка.

С трудом отведя взгляд, я киваю, прислонившись головой к коню.

– Эдисон – единственный в своем роде. Я рада, что дед поделился с тобой нашим любимым выражением.

– Ну, ему тоже есть, о чем мечтать, если остальные лошади так же одержимы идеей побегов из загона.

Его суховатый юмор заставляет меня рассмеяться.

– Он так и сражается с замками, да?

– Черт, да. Я не смог догнать его до самого озера и думаю, что он остановился только потому, что прикидывал – переплыть его или построить мостик.

Я хихикаю, но затем вылавливаю основное. Что-то подобное он уже говорил там, в доме. Зачем Эдисону спешить к озеру?

– Что ты там делал, дружище? – спрашиваю я Эдисона.

Конь фыркает.

– Это очень странно. Он всегда обожал взламывать замки, но никогда не убегал слишком далеко, – говорю я вслух, поглаживая голову коня. – Надеюсь, это не потому, что он старенький, и он не потеряется в один прекрасный день.

Эдисон беспокойно двигается под моими пальцами. Старенький? Я вас умоляю.

– Думаю, он направлялся в город, – говорит Дрейк, взъерошивая рукой свои волосы. – Он скучает по хозяину.

Боль в сердце, которая еще долго не пройдет, возвращается.

– Он знает, что деда больше нет.

– Чертовски верно, – отвечает Дрейк.

Я закрываю глаза, слезы вот-вот польются снова. Но в этот раз я плачу из-за Эдисона. Он не знает, что случилось, почему деда нет с нами.

Дрейк прочищает горло.

– Я собираюсь сообразить какую-нибудь еду. Это был долгий день. Ты голодна?

Я отрицательно качаю головой.

– Спасибо, не надо. Рассчитывай только на себя. – Я не могу

произнести больше ни слова. Трудно дышать. Эмоциональные перепады, вызванные известием о смерти деда, продолжают терзать меня.

– Передумаешь, крикни. Я скоро вернусь.

Дрейк дружески салютует и уезжает. Я остаюсь там, где была.

Обнимаю Эдисона и задаюсь вопросом, смогу ли я действительно сделать это.

Хоть что-нибудь?

Все это?

Я иду в амбар и открываю дверь в загон, чтобы Эдисон мог присоединиться ко мне.

Мы застреваем там надолго. Я провожу еще час, расчесывая его и разговаривая с ним, рассказывая, как бы я хотела, чтобы все было иначе, чтобы я приехала раньше. Сообщаю, как злюсь. Да, глупо сердиться на деда, но невозможно отрицать, что в глубине души я злюсь на него. Он умер и оставил мне все, чем когда-либо владел, без единого намека на то, что это произойдет. Я раздражена, потому что должна бороться с родителями, которые не сдаются легко, когда дело доходит до денег.

Злюсь, что могло быть еще хуже. Все это.

Потому что, если бы дед выжил, но нуждался в заботе, они бы никогда не спорили со мной о том, кто должен помогать. Они позволили бы мне взять на себя эту ответственность без единого спора, за исключением того, что я буду отчитываться им по поводу их драгоценных вонючих денег. Единственное, что когда-либо их заботило, – деньги. Приземленные люди с предсказуемыми мечтами.

На улице становится совсем темно, когда я выхожу из амбара и возвращаюсь в дом. Свет включен, вокруг жутко тихо. Душевно измотанная, я плетусь наверх, не желая даже задуматься о завтрашнем дне.

Лампа в коридоре горит, и это хорошо, потому что иначе я бы точно споткнулась о стоящий под дверью моей спальни поднос.

Мои изумленно приподнятые брови сходятся в одну линию при виде этого последнего на сегодня сюрприза. К счастью, приятного.

Бутерброд, немного орехов и фруктов, термос с горячей водой и пакетики чая.

Я поднимаю поднос и несу в спальню, не желая обижать Дрейка.

Да нормальный он парень. Вот, пожалуйста, добрый поступок. То, что мне сейчас нужно. Я осознаю это, уже надев пижаму и сунув нос в предложенное. Начинаю с чая, перехожу на яблоко, а потом беру остальное.

Я с удовольствием доедаю все. Мысленно сделав заметку поблагодарить мужчину утром, я забираюсь в кровать и мгновенно отрубаюсь. Последнее, что предстает перед внутренним взором: Дрейк Ларкин, теплая, таинственная улыбка и голубые глаза.

IV: Иногда по ночам

Дрейк

Перед глазами так и мелькает эта горячая штучка, когда я наконец заваливаюсь спать.

Я не должен думать о ней так много. Мне постоянно приходится врать, глядя ей в глаза, и оттого я чувствую себя ослом. Хотя с этим я смирился, уверив себя, что это для ее же блага.