Слуга Божий
Шрифт:
— Жаль, что у меня нет лишнего дуката, — сказал я и ушёл, не слушая, как корчмарь пытается снизить цену.
И что мне было делать теперь, когда мои догадки оказались верны? Постучать в ворота дворца Дьявола и спросить о пропавших друзьях? Или ворваться, убивая его личную охрану и вызволяя близнецов и Смертуха из подземелья? Возможно, будь я паладином былых дней и имей отряд рыцарей, мог бы отважиться на захват Гомолло. Но я был один, сничего не стоящей в доме кардинала лицензией инквизитора. Однако предназначение решило за меня. Это не мне пришлось стучать во врата дворца Гомолло. Это кардинал нашёл меня. Я ехал тропинкой через лес, в часе пути от корчмы, когда оказался посреди небольшой поляны. И там я увидел трёх всадников.
— Инквизитор Маддердин, — сказал он официальным тоном, — Его Высокопреосвященство кардинал Белдария приглашает.
— Приглашает, — повторил я без иронии.
За спиной у меня было ещё трое всадников, я слышал фырканье их скакунов и чувствовал острый запах лошадиного пота. Быть может, мне стоило их убить либо попробовать сбежать. Но всадников было шестеро, у них были добрые кони и, могу поспорить, двое держали под плащами арбалеты. Я задумался, а не лучше ли погибнуть здесь и сейчас, чем попасть в кардинальские подземелья. Но у человека есть такая удивительная черта, когда он цепляется за жизнь даже в безнадёжных ситуациях. Я пока не хотел умирать и надеялся, что мне удастся сохранить шкуру. Мог ли я справиться с этими шестью солдатами кардинала? Возможно. Спешенным и в закрытом помещении я бы не засомневался вступить в бой. Но здесь у меня не было шансов. Если бы меня не достала сабля кого-нибудь из них, то наверняка сделал бы это болт из арбалета. Мне не оставалось ничего другого, как сделать хорошую мину при плохой игре.
— С радостью воспользуюсь приглашением, — сказал я. Вплоть до самого Гомолло меня сопровождали весьма бдительно. Двое по бокам, двое спереди, двое сзади. Похоже, им сказали, что я способен сам справляться в трудных ситуациях, ибо они ни на минуту не спускали с меня глаз. Я пробовал поболтать с командиром всадников, но он даже несоизволил отозваться. И правильно. Опасно вступать в дискуссию с инквизитором.
***
Дворец Гомолло стоял на живописном холме, а его башни отражались в голубом зеркале озера, лежащего у подножия возвышенности. К дворцу вела одна дорога, через высокие кованые из железа ворота, увенчанные, как и вся ограда, острыми шипами. На широком заезде стояло несколько карет, и суетились слуги в красных ливреях. А на ступенях, ведущих во дворец, стоял никто иной, как почтенный прелат Бульсани. Его пухлое лицо засияло улыбкой, когда он увидел меня под эскортом всадников.
— Ах, значит, желаешь присоединиться к своим друзьям! — крикнул весьма довольный собой Бульсани. — Как ты себя чувствуешь, Мордимер, епископский пёсик? Тебе будет тёпленько, знаешь?
Я соскочил с коня и подошёл к прелату. Я чувствовал, как за моей спиной солдаты, уже совершенно открыто, вынимают арбалеты из-под плащей. Но раз уж я доставил шкуру в целости аж сюда, то рисковать ею желания не было. Посему я лишь вежливо кивнул прелату.
— У меня к вам ничего нет, Бульсани, — сказал я, — кроме двух дел. Во-первых, пять тысяч крон для Хильгферарфа, во-вторых, прикажите выпустить моих людей. Потом мы любезно попрощаемся, и вы можете без боязни возвращаться в Хез-хезрон.
— Ох, ты! — с притворным ужасом воскликнул Бульсани. — А если нет, то что? Прикажешь меня арестовать, инквизитор? Умоляю: «Не надо!»
Придворные и солдаты, слушающие этот разговор, смеялись в кулак.
— Хватит шутить, — лицо прелата вдруг потемнело, — все, пошли вон! Оставьте его со мной одного.
— Маддердин, зачем ты в это впутался, приятель? — он приблизился и спросил меня прямо в ухо. Я ощутил сильный запах кадильных благовоний.
— Я инквизитор, — возразил я спокойно, — и это моя работа.
Он смотрел на меня, не понимая.
— Работа? — спросил он. — Какая, Бог мой, работа?
— Я преследую еретиков, досточтимый прелат, — сказал я с иронией. — В этом обычно и заключается работа инквизитора. Тайные обряды, секты, принесение в жертву девственниц…
— Девственниц? — он вдруг взорвался смехом. — Маддердин, ты идиот! Это поэтому ты здесь появился? По следам этих шестерых девиц с юга? Будто бы они предназначены для каких-то тайных ритуалов? Парень, эти женщины должны скрасить ночи шестерым кардиналам, что съедутся завтра. Шестерым старым идиотам, которых уже может возбудитьлишь молодость, смуглое тельце и невинность. Шестерым хрычам, которые с нашим другом Белдария сговариваются, как лишить власти епископа Хез-хезрона. Здесь нет никакой ереси, Маддердин, это только политика!
Слова Бульсани ударили меня, как обухом. Выходит, я шёл ложным следом. Это не здесь была резиденция Церкви Чёрного Преображения, это не здесь предавались ереси, не здесь осквернялись святые реликвии. Я мог лишь кусать себе локти, ибо не оставалось ничего иного. В такой ситуации мне не приходилось рассчитывать на помощь моего Ангела-хранителя. Возможно, будь он в хорошем настроении, то поддержал бы своей силой в битве с ересью. Но не сейчас. Раз Мордимер подвёл, поищу себе иного инквизитора, — так, несомненно, думал мой Ангел. И он был прав. На этом свете нет места тем, кто совершает ошибки. Что ж, несмотря ни на что, я пытался. Но может, в действительности, я не хотел признаться даже самому себе, что в зловещий дворец Гомолло меня привела забота о близнецах и Смертухе. А может сейчас, зная, что смерть близка, я просто старался отыскать благородные мотивы своему поведению.
***
Кардинал выглядел так, как я запомнил его на аудиенции. Был хилым старичком с милой улыбкой, выбритыми щеками и седой, козлиной бородкой. Его лицо напоминало печёное яблочко со слегка потрескавшейся кожицей.
— Мордимер Маддердин, — сказал он тихо. — Что за визит, инквизитор! Мы встречались, — он задумался на миг и расчесал пальцами бородку, — шестнадцать лет назад нааудиенции в Хез-хезроне. Кажется, тогда ты имел честь поцеловать мне руку.
— У Вашего Высокопреосвященства прекрасная память, — сказал я, отвесив лёгкий поклон. Цепь, которой обмотали мои лодыжки, зазвенела.
— Что же привело тебя в мой дом, Маддердин? — спросил он с лукавой улыбкой. — Необоримое искушение посетить подземелья Гомолло? Желание убедиться в том, являются ли все эти байки о кардинале-дьяволе правдой?
— Я осмелился побеспокоить Ваше Высокопреосвященство по другому поводу, — пояснил я, — и если Ваше Высокопреосвященство позволит, могу его представить…
— Нет, Мордимер, — он махнул рукой, — этот разговор меня уже утомил. Посвящу тебе минуту-две завтра вечером. Разъяснишь мне действие некоторых орудий. Это может быть очень занимательным, если приговорённый сам будет описывать результаты действия орудий на своём теле. — Он щёлкнул пальцами: — Да-да-да, это прекрасная мысль. — Его лицо озарилось улыбкой.
По мне пробежала дрожь.
— Осмелюсь напомнить Вашему Высокопреосвященству, что я являюсь инквизитором епископа Хез-хезрона и действую на основании законной лицензии, выданной властями Церкви и подписанной Его Святейшеством. Белдария посмотрел на меня, явно расстроенный.
— Твоя лицензия пропала, Мордимер, — сказал он. — Впрочем, меня такие вещи не касаются.
Я знал, что у меня остался один единственный шанс на спасение. Неслыханный, невероятный, но всё-таки шанс. Этот человек был болен, но он был уверен в собственном могуществе и в том, что ни перед кем не отвечает. Однако это не было правдой. Никто не является безнаказанным.