Слуга Империи
Шрифт:
После объявления Имперского мира город начал залечивать раны. Улицы и площади были очищены от завалов. Дни и ночи напролет в небо поднимались струи дыма от костров, куда свозили для сожжения тела погибших. Рассказы о повещенных мародерах и спекулянтах черного рынка быстро положили конец деятельности этих любителей поживиться на чужой беде. На реке были оборудованы якорные стоянки, поспешно построены суда для доставки грузов на берег, а на старых сваях возведены новые причалы. Лавки начали постепенно наполняться товарами. Среди еще не убранных камней пробирались
По истечении десяти дней после бедствия на Играх Мара получила сообщение из Сулан-Ку. Там отмечался небольшой наплыв беженцев, и на пристанях возникали стычки из-за уцелевшего имущества, но интересы Акомы не пострадали. Накойя доводила до сведения госпожи, что, если не считать шумных вспышек гнева у Айяки, в поместье Акома все спокойно. Первая советница жаловалась только на Кейока, которого с трудом удалось уговорить, чтобы он не послал в Кентосани на помощь госпоже половину всего гарнизона. О том, что Мара цела и невредима, писала Накойя, они узнали от агентов Аракаси.
Мара опустила исписанный пергамент. Слезы затуманили глаза, когда она подумала о беззаветной преданности тех, кто любил ее. Она почувствовала, как отчаянно тоскует по сыну, и поклялась, что будет проводить с ним больше времени, как только представится такая возможность.
С галереи донесся звук торопливых шагов. Мара услышала, как стражники встали на караул; вслед за этим появился Аракаси - мрачный, с запавшими глазами. С вопиющим нарушением протокола он ворвался в ее личные покои и бросился ничком на пол:
– Госпожа, умоляю простить, что являюсь в такой спешке.
Захваченная врасплох в момент слабости, Мара закрыла глаза руками. События раскручивались так быстро, что ей казалось, будто они происходят с кем-то другим.
– Сядь, - приказала Мара.
– Что нового?
Аракаси поднялся и огляделся:
– Где Кевин? Он должен услышать это, поскольку ты наверняка захочешь узнать его мнение.
Мара махнула рукой, и ее посыльный кинулся на кухню, куда мидкемиец незадолго перед тем отправился за горячей чокой. Раб-варвар уже поднимался по лестнице; он вошел почти немедленно.
– Из-за чего сыр-бор загорелся?
– спросил он, устанавливая на столик поднос с кувшинчиком чоки и чашками.
– Твой скороход чуть с ног меня не сбил.
Чтобы наполнить первую чашку, Кевин наклонился, стоя спиной к Маре; он не заметил Аракаси, который, по своему обыкновению, выбрал для себя самый укромный уголок.
– Во-первых, варвары...
– начал мастер тайного знания.
Кевин повернулся столь круто, что задребезжали тонкие фарфоровые чашки.
– Это ты!..
– Он кисло улыбнулся.
– Что там насчет варваров?
Аракаси прокашлялся.
– Люди из другого мира предприняли совершенно неожиданное и мощное контрнаступление. Наши армии в Мидкемии разбиты и отброшены назад, к той долине, где мы управляем Вратами Бездны. Мы только что потерпели самое сокрушительное поражение за всю войну!
Щадя чувства Аракаси, Кевин подавил радостный смех.
– Что еще?
– принимая от
Она понимала, что сказано далеко не все.
– Во-вторых, - продолжил Аракаси, - император согласился встретиться с королем варваров, чтобы обсудить условия мира!
– Что?!
– Мара выронила чашку, и дымящаяся чока растеклась по полу.
– Мира?..
Кевин замер на месте.
Аракаси быстро заговорил:
– Сегодня утром получено сообщение от моего агента во дворце. Перед последним наступлением Имперского Стратега два эмиссара Партии Синего Колеса проскользнули через Бездну с небольшими отборными отрядами. Это были Касами из Шиндзаваи и раб-варвар; они покинули лагерь и добрались с мирными предложениями к варварскому королю.
– Так вот почему твой дружок из Шиндзаваи не был на Играх!
– вмешался Кевин.
– Он не знал, кем окажется - героем или преступником, объявленным вне закона.
Мара сдвинула с колен намокшую ткань платья, но не позвала горничных навести порядок.
– Касами... Это брат Хокану.
– Ее глаза сузились.
– Но Партия Синего Колеса никогда не предпринимала ничего столь дерзкого, не заручившись...
– Не заручившись монаршим одобрением, - подхватил ее мысль Аракаси.
– В этом и заключается самая суть. Если Ичиндар отправил туда какое-то посольство, значит, он еще раньше принял решение начать мирные переговоры.
Мара побледнела:
– Так вот почему Свет Небес готовился взять правление на себя!
– Она медленно повернулась к Кевину.
– Возлюбленный мой, кажется, твое суждение о нашем императоре было более верным, чем мы могли предположить. Ичиндар вступил в Большую Игру, и никто даже не заметил этого!
– Она недоверчиво покачала головой.
– Это идет вопреки всем традициям!
Кевин взял с подноса салфетку и опустился на колени, чтобы пресечь дальнейшее растекание чоки.
– Кто бы говорил. Я, кажется, припоминаю, как ты перевернула парочку традиций... до неузнаваемости.
– Но император...
– запротестовала Мара. Ее благоговение было столь очевидным, что каждому стало бы ясно: в ее глазах Свет Небес - это почти бог.
– Он человек, - сказал Кевин, выпрямившись и зажав в руке тряпку, с которой капала чока.
– И он молод. Молодые часто совершают неожиданные и безрассудные поступки. Но неужели он полагает, будто ваши чванливые властители по первому его слову упакуют вещички и отправятся по домам выращивать редиску? Не настолько же он наивен!
Аракаси сказал:
– Госпожа, я не знаю, что такое "редиска", но боюсь, что Кевин прав.
– Тут чувствуется еще чья-то рука, - настойчиво заявила Мара. Она взглянула на свою перепачканную чокой мантию и нетерпеливо сбросила ее. Тонкая ткань приземлилась там, где закончились труды Кевина, но Мара не поинтересовалась, удалось ли уберечь от пятен несколько шелковых подушек.
– Если бы Альмеко не попал в ловушку, подстроенную Миламбером, то как разворачивались бы дальнейшие события?