Слуга праха
Шрифт:
«Да, — кивнул я. — Почему ты обвиняешь мужа в ее смерти?»
«В том-то и дело, что я не знаю. — Голос Рашели дрогнул. — Они поссорились, но мне неизвестно, в чем заключалась истинная причина. Не могу поверить, что поводом послужили семейные дела. Эстер и Грегори постоянно воевали. Это был их обычный стиль общения».
«Расскажи мне все, что помнишь об Эстер, Грегори и бриллиантовом ожерелье, — попросил я. — Она действительно узнала о существовании Натана, когда покупала ожерелье?»
«Она встретилась с Натаном в ювелирном магазине и сразу обратила внимание на его сходство
«Вот как? — удивился я. — Близнецы?»
«Но какое это имеет значение? — недоуменно нахмурилась Рашель. — Он сказал Эстер, что они с Грегори близнецы, и попросил передать брату, что любит его. Да, Эстер была удивлена. Ей понравился Натан, понравились и другие хасиды, которых она встретила в магазине. На самом деле Натан произвел на нее большое впечатление. Глядя на него, она понимала, каким мог бы стать Грегори: мягким, интеллигентным, доброжелательным.
Я уверена, что в день смерти она отнесла ожерелье Натану. Помнится, она говорила, что сломала его, но несильно, и Натан быстро его починит. А потом со смехом попросила не сообщать „мессии“, что идет на встречу с его братом. Скорее всего, она успела оставить ожерелье Натану, прежде чем ее настигли убийцы. Грегори знал, что в тот день она собирается за покупками к Генри Бенделю, но об ожерелье — вряд ли. О нем вообще никто не вспоминал до вчерашнего дня. А я даже не подозревала о пропаже, да и другие тоже. Это Грегори пустил слух, что убившие ее террористы похитили ожерелье. Его действительно нет в доме, но я так и не сумела связаться с Натаном и выяснить, не у него ли оно. Да и сам Натан мог бы позвонить. Он уже однажды звонил».
«Давай вернемся чуть назад, — попросил я. — Значит, Эстер поссорилась с Грегори из-за его брата-близнеца…»
«Она хотела заставить Грегори встретиться с братом. Но он упорно настаивал, чтобы она никому и словом не обмолвилась о хасидах и держала язык за зубами. Он старался запугать ее, говорил, что это вопрос жизни и смерти. О, я хорошо знаю Грегори и отлично вижу, когда он слаб, плохо соображает, чувствует себя неуверенно, впадает в ярость или отчаяние».
«Я тоже наблюдал его в разных состояниях, хотя и недолго», — заметил я.
«Так вот, Грегори категорически отрицал, что у него есть брат, и заявлял, что такая встреча просто невозможна. А потом он ворвался ко мне в комнату и на идише потребовал, чтобы я объяснила дочери, почему его имя ни в коем случае не может быть связано с хасидами. Эстер не говорила на идише. Когда она вошла следом, он в ярости прошипел, что если она посмеет только заикнуться о Натане, прощения ей не будет.
Эстер не знала, что и думать. Я отвела ее в сторону и постаралась объяснить, что ортодоксальные евреи не любят таких евреев, как мы: не читающих ежедневно молитв и не соблюдающих законы Талмуда. Она слушала, но не понимала.
„Но Натан сказал, что любит Грегори, — возражала она. — Что будет рад встретиться с ним и много раз пытался дозвониться, но безуспешно“.
Мне казалось, Грегори сойдет с ума от гнева.
„Я не желаю больше слышать об этом! — кричал он. — Ты что, дала ему мой
Я пыталась его утихомирить, напоминала, что он дома, а не на телешоу и не на амвоне, уговаривала его сесть и отдохнуть.
Но Эстер потребовала объяснить, почему Грегори так заботливо отнесся к Натану, когда тот попал в больницу. Она заявила, что Натан рассказал ей все. О том, как Грегори поместил его в больницу под своим именем, потребовал отдельную палату, оплатил все счета и не пожелал тревожить ни его жену, ни ребе. Она добавила, что Натан благодарен брату за великодушие.
Клянусь, Грегори был близок к безумию.
Я поняла, что все не так просто и дело не только в том, что Грегори публичный и очень популярный человек. Очевидно, что тесная связь с хасидами пошла бы на пользу его церкви, придала бы ей своего рода… оккультный статус… Ты понимаешь, что я имею в виду?»
«Да, — кивнул я. — Понимаю. У столь блестящего лидера должно быть экзотичное и при этом безупречное происхождение…»
«Вот именно, — подтвердила Рашель. — Поэтому я решила задать несколько вопросов. Почему, например, Натан попал в больницу? Эстер ответила, что это была инициатива Грегори, который сообщил Натану, будто оба они находятся в зоне риска из-за какой-то наследственной болезни, а поскольку, по его словам, ребе никогда не даст согласие на обследование, все анализы лучше сделать под его, Грегори, именем. Пребывание в больнице показалось Натану сладким сном: отдельная палата, кошерная пища, все его потребности полностью учтены. К тому же все принимали его за Грегори. Ситуация забавляла его. Естественно, никакого наследственного заболевания у него не обнаружили. Господи, чего ради…»
«А, понимаю…» — пробормотал я.
«Но зачем все это?» — спросила Рашель.
«Рассказывай дальше. Все, что тебе известно о Натане и Эстер. Что еще ты знаешь?»
«Ну, в тот первый вечер мы еще долго спорили. В конце концов Эстер согласилась никому ничего не говорить и не пытаться воссоединить семью. Но заявила, что будет изредка видеться с Натаном и передавать приветы от Грегори. А Грегори даже заплакал от облегчения. Он способен заплакать по команде или перед телекамерами. Ведь он уже представил, как его последователи отвернутся от своего мессии. А Храм был для него смыслом жизни.
Когда он читал проповеди, мы с Эстер только вздыхали, поскольку знали, что тексты написаны специальной программой. Он заложил в компьютер сведения обо всех религиях и культах, существующих в мире, и проанализировал, каким заповедям люди следуют наиболее охотно, а потом выбрал для себя те, которые будут иметь гарантированный успех. Все его учение создано так — скомпилировано из множества других учений при помощи компьютерных программ и соцопросов. Поначалу мы с Эстер не принимали это всерьез, но в тот вечер долго плакали. Мы поняли, что для него нет ничего важнее Храма и вся его жизнь подчинена Богу и… компьютеру.