Слуги этого мира
Шрифт:
– Вот! – воскликнул Рубен, не глядя показав на Помону пальцем. – Видите?! Я не сделал ничего, чтобы разозлить Стража. Я соблюдал традиции. Я пришел с букетом. Я сказал бдящему о своих намереньях. Вывод только один: Страж прогнал меня не потому, что я сделал что-то не так, а потому что был против нашего с Ханной союза!
– Немыслимо, – покачал головой Айльрик. – Чтобы Страж на свое усмотрение решал, подходят друг другу люди или нет…
– А может, это была ошибка? – робко выступила девушка из толпы. Это была Эйр. Ей было двадцать, и в следующем году ей тоже предстояло выйти
– Нет, Стражи перестали давать Ханне чай, – сказал Рубен. Его голос стал еще громче и агрессивнее, будто он старался перекричать смущение. – Перестали сразу после ее дня рождения. Так что Стражи в курсе, что Ханна была на выданье.
Эйр обхватила себя руками. Она кусала губы и с ужасом смотрела на Помону. И не только она: многие стали поднимать на нее глаза, хмурясь то от сомнений, то от злости.
Помона почувствовала на себе их взгляды и оторвала собственный от Ханны. Страх ударил ее в низ живота ледяным кулаком.
– Такого ведь никогда раньше не было, – сказала Эйр тихо. Но в опустившейся вязкой тишине ее слова слышал каждый. – Что, если это потому, что она оказалась рядом?..
– Я видела много бракосочетаний, – сказала Помона, пряча за презрением ужас. – Если бы ваши глупые сплетни были правдой, все мои соседи были бы незамужними и неженатыми.
Эйр покраснела, однако не сводила с нее прищуренных глаз. Около половины устыдились своих подозрений тоже, но женщина продолжала ощущать кожей жжение, в том числе от отцовского взгляда. Помона молча ждала реплики Альрика. Но он молчал, глубоко задумавшись.
– Терпеть это больше сил моих нет.
Все обернулись на сгорбленного старичка в первом ряду. Удивительно, но все это время Пуд стоял рядом с Гектором, и никто его будто не замечал. За годы, что он прятался от Стражей, Пуд достиг такого мастерства в соитии с тенями, что Помона невольно восхитилась. Казалось, даже отец увидел его рядом с собой только что.
Но конечно, он должен был быть здесь. Единственное мероприятие, которое никогда не пропускает Пуд.
– Стражи позволяют себе непозволительное! – выплюнул старичок. – Сначала принудительная работа, а теперь что? Нам спрашивать у них, с кем сочетаться браком, а с кем нет? А потом мы будем в туалет ходить по команде?
– Вот именно, – вскричал Рубен. Помона уже открыла было рот, чтобы поправить Пуда и напомнить, что работают люди на себя, но вновь захлопнула его. – Что-то совсе-е-ем не нравится мне поведение бдящих в последнее время…
– Что будем делать? – спросила Диана.
– Давно пора поднимать восстание! – вскинул Пуд сухой кулак. Толпа задохнулась. – Пора-пора! Сами разберемся, как жить, с кем размножаться… и на кого работать.
– Подождите, – подала голос Помона. Когда недружелюбные взгляды вновь обратились к ней, она пожалела, что открыла рот. Но остановиться
– Что взвешивать?! – вскинулся Пуд. – Ясно как день, что с порядками бдящих надо что-то делать. Случившееся сегодня – всего лишь очередное доказательство того, что наша жизнь, по мнению Стражей, нам не принадлежит.
– И все-таки, – настаивала Помона, – зачем Стражам понадобился контроль над нашими жизнями? Давайте попробуем взглянуть на мир их глазами и…
– Не слушайте ее, она от Стражей без ума, – поморщилась Диана и демонстративно отошла от Помоны еще на шаг, – хотя, это всем известно.
– Что? Я?!
– А это что-то новенькое, – сказал кто-то из толпы. – Это что должно значить?
– А то, – жеманно улыбнулась Диана, – что Помона наша очень живо ими интересуется. Она на уроках всегда подхалимничает перед ними, вы бы видели! Ой, кстати. – Женщина от радости едва не хлопнула в ладоши. – Вспомнила тут, из-за чего Страж Помону сегодня наказал. Она же на меня накричала как раз защищая Стражей. Вы представляете? Даже бдящие за такую любовь к себе наказывают – до того им противно!
Диана залилась хохотом в полной тишине. Остальные же потрясенно таращились то друг на друга, то на Помону.
– Ханна. – Помона не узнала своего голоса. Горло одеревенело от страха, но она повернулась к белокурой молодой девушке и спросила: – Тебе что-то известно о том, почему Страж выступил против твоего брака?
Ханна медленно оторвала руки от лица и впервые за этот вечер подняла глаза от пола. Бледная, подурневшая от переживаемых ею чувств, она вытаращилась на Помону. А секунду спустя зашлась рыданиями, которые подавляла в себе весь день.
Поднялся шум. Все, кому достались стулья, вскочили со своих мест. В погребе стало теснее прежнего, воздуха не хватало. Помона встала со своего места тоже, но ей показалось, что она только сильнее уменьшилась в росте. Она выставила перед собой стул, растерянно глядя на напирающую толпу.
– Как можно ее о таком спрашивать! – охали женщины.
– Такое горе у девушки, а она!..
– Да ей-то откуда знать, что такое девичье несчастье? Ты посмотри на нее, мужиков-то из окон только видела…
– Гектор, – твердо обратился к мужчине Рубен. Его желваки дрожали; на сжатых кулаках вздулись вены. Он держал себя в руках из последних сил. – Я думаю… мы можем продолжить собрание без вашей дочери. Оставайтесь, если хотите, но пусть она уйдет.
– Мы уйдем вместе, – сказал Гектор. Его голос приобрел стальные нотки. Он без страха смотрел прямо в глаза молодому мужчине, который был на полголовы выше него. – Шумно у вас стало. Надоели.
Помона с ужасом смотрела на кровожадную толпу, в которую нужно было нырнуть, чтобы пройти к выходу, но Гектор вышел вперед, загородив ее от взглядов-иголок, и вытянул из укрытия. На ватных ногах она последовала за отцом. Но стоило ему затащить ее в толпу, как кто-то изловчился и подставил женщине подножку.